К вопросу о миражах - Георгий Куликов

— Вот что, Рома, — сказал Кудрин, обращаясь к Вольскому, — пока я здесь приятно общаюсь, пригласи понятых и оформи протокол изъятия этого мешочка. — Он аккуратно открыл его и увидел, что внутри находились монета и золотая печатка с выгравированной буквой «С».

— Да, прискакал Зайчик, — подумал про себя Кудрин.

— Давайте, хлопцы, рассказывайте все теперь по порядку, как вы тут отдыхаете, почему такие взъерошенные, нервные? — садясь рядом на стул, ласково предложил Сорокин.

— Значит, так, — заговорил один из дружков Прыгунова, — приехали мы в пансионат в восемь часов вечера, и Борис Иванович сразу же пошел в ресторан ужинать. Он, как всегда, ужинал один в отдельной комнате ресторана. Я принес ему две бутылки водки «Пшеничная», ящик которой у нас всегда лежит в машине, и он прямо при мне выпил одну залпом. Он всегда так начинал свой ужин. Меня и Серегу он никогда не приглашал за стол, поэтому мы ужинали за обычным столом рядом с этой комнатой. Минут через тридцать Борис Иванович вышел, держа в руке почти пустую бутылку водки, и мы пошли в бильярдную. Он очень любит играть в бильярд и может играть всю ночь напролет, при этом сильно выпивая. Там уже было много народу; все три стола были заняты, но когда увидели Бориса Ивановича, все расступились. Он подошел к одному из столов, собрал шары в треугольник и начал играть с каким-то мужиком…

— А он выпивал за игрой? — спросил Кудрин.

— А как же, — ответил охранник, — раза три бармен наливал ему «Кровавую Мэри» — водку с томатным соком грамм по двести в стакан.

— Силен бродяга, — заметил Сорокин.

— Не то слово, — продолжал охранник, — он как приезжает, так оттягивается до утра, а бильярд — это только начало. Но вчера вечером, видимо, и его «заклинило»; он играл-играл и вдруг распластался на бильярдном столе. Когда мы с Серегой подскочили к нему, он уже был никакой, двух слов не мог связать. Взяли мы его под руки и оттащили в номер, положили на кровать, а он, как нам показалось, был без сознания и дышал с надрывом. Мы испугались и вызвали дежурную медсестру, которая быстро пришла. Она осмотрела Бориса Ивановича и сказала, что пульс в норме. А когда стала натирать виски нашатырным спиртом, он как бы очнулся, а потом захрапел. И еще она сказала, что нужно открыть форточку, а то воздух спертый, и что к утру он оклемается.

— Во сколько это было? — спросил Кудрин.

— Принесли мы его в номер ровно в девять вечера, — ответил он, — я еще тогда на часы посмотрел. А когда мы его волокли к номеру, дежурная смотрела телевизор — «Новости» начинались. Где-то в первом часу ночи я заходил к Борису Ивановичу проверить, как он там…

— И что Борис Иванович? — спросил Вольский.

— Да спал как убитый, — сказал он.

— А все-таки, мог Прыгунов все же встать и отлучиться куда-либо? — спросил Кудрин.

— Да вы что, Борис Иванович практически в бессознательном состоянии был, он не только ходить не мог, но и ползать был не в силах, — ответил приятель Зайчика, — ну а сегодня мы его только-только пробудили, да вы и сами видите, какой он…

— Ну ладно, — сказал Кудрин, — оденьте его, мы едем на Петровку. Прыгунов с нами поедет, а вы заводите свой тарантас, и следом за нами. И не дай бог свинтить, из-под земли достану, — с угрозой в голосе сказал Кудрин.

— Да поняли мы все, поедем за вами, не враги же мы себе, — ответил один из них.

Вольский быстро закончил работу с протоколом и вышел в коридор к дежурной, а когда садились в машину, он доложил Кудрину, что Семеновна подтвердила сказанное приятелями Зайчика.

Кудрин поблагодарил Сорокина за помощь и попросил его опросить людей, которые были вчера в бильярдной, и медсестру, которая приходила к Прыгунову.

По приезду на работу Кудрин пытался поговорить с Зайчиком, но тот все еще тупо смотрел на него и сохранял молчание. Евгений Сергеевич понял, что сегодня разговора не получится, и пока он оформлял документы на задержание Прыгунова по подозрению в краже, Вольский в соседнем кабинете опрашивал его приятелей. А Зайчик с отрешенным взглядом сидел в кабинете Кудрина, продолжал молчать, глядя на противоположную стенку.

Кудрин позвонил дежурному и вызвал охрану. Прыгунова увели.

Евгений Сергеевич пригласил к себе Вольского и сказал:

— Рома, оформи необходимые документы на обыск квартиры Прыгунова. Адрес его местожительства ты знаешь, сам пробивал по адресному бюро. Я сейчас иду к Кочеткову на доклад, все ему расскажу, а ты с материалами после зайдешь к нему, он завизирует — и мигом в прокуратуру к дежурному прокурору. Когда получишь его санкцию, поедешь на обыск с дежурным следователем, я договорюсь с начальником управления.

— Есть, товарищ подполковник, — по-военному ответил Вольский, а Кудрин собрал все документы и не спеша отправился на доклад к начальнику управления.

После доклада руководству Евгений Сергеевич пришел к себе в кабинет, уселся в кресло и задумался. Он перебирал в памяти эпизоды поездки в пансионат и встреч с Прыгуновым. Столько выпивать, как Зайчик, думал он, это немыслимо, ведь тот практически потерял человеческий облик, не вполне соображая, что с ним происходит. А ведь Прыгунов — алкоголик, продолжал размышлять Кудрин, выпивает до беспамятства. А может, это не болезнь, а способ жизни или состояние души? Или это уже болезнь психики человека, а вирусоносителем является общество. Тогда и лечить необходимо именно его, так как, не уничтожив источник болезни, нельзя одолеть и само заболевание. Мысли Кудрина прервал зашедший сотрудник отдела, и Евгений Сергеевич с головой погрузился в текущие рабочие вопросы.

В понедельник, придя на работу, увидел, что его уже ждал Роман Вольский.

— Ну что у тебя, Роман? — спросил подполковник.

— Первое, — начал Вольский, — по поводу Гагарина. Действительно, Гагарин Павел Васильевич проживал на улице Шаболовка, дом 12, квартира 5. В июле этого года он трагически погиб вместе с женой в автомашине. Из материалов архивного дела следует, что они сгорели в ней из-за загорания электропроводки и последующего взрыва. Остался у них сын Вячеслав, который был на момент трагедии в командировке, его показания есть в деле. — С этими словами он передал Кудрину папку с характерным инвентарным номером архива. Евгений Сергеевич открыл папку и внимательно просмотрел ее.

— Так, — сказал он, — вот протокол осмотра места происшествия, объяснения свидетелей и постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, в резолютивной части которого было написано, что пожар и взрыв произошли вследствие загорания электропроводки машины. Вывод был один — несчастный случай.

— А где же протокол судебно-медицинского заключения? — подумал Кудрин. — Да и вообще странно, что осмотр места происшествия и объяснения брал один следователь Рогозин, а рапорт на имя руководства о вынесении по этому делу отказа в возбуждении уголовного дела писал другой — Марков.

Все это как-то насторожило Евгения Сергеевича; он вдруг обратил внимание на Вольского, который молча сидел на стуле и явно что-то еще хотел сказать.