Темное пламя - Андрей Козлович

Сандра разработала систему опросов и тестирования и провела исследование в области социальной психологии, но и оно мало что дало. Было очевидно — внутри инфантильного движения «Прекрасная смерть» существует некая тайная и великолепно организованная сила, превосходящая по уровню профессионализма службу безопасности Лёда. Откуда она взялась, совершенно непонятно. Не было ясно, для чего разработана «Прекрасная смерть», ставит ли она целью действительное физическое уничтожение иридиан или это только прикрытие неких тайных целей.

После некоторого отчуждения отношения Сандры и Эдны опять стали близкими. Закончив серию исследований, Сандра зашла к Эдне для подробного разговора. К ним присоединилась и Мидори, сообщив, что у неё есть серьёзный вопрос.

— Главная проблема на данном этапе — дефицит информации, — сказала Сандра, когда подруги уселись. — Мы понятия не имеем, откуда взялась «Прекрасная смерть» и какая организация её распространяет. В то же время ясно — это могущественная и глубоко профессиональная организация, превосходящая по уровню профессионализма службу безопасности Лёда. А значит, она существует давно и настолько законспирирована, что о ней не знала даже высшая иридианская олигархия. Что вы об этом думаете?

— Боюсь, всё это гадание, — сказала Эдна, — нити, зацепившись за которую мы могли бы распутать клубок, не видно. Собственно, смысл нашего разговора в том, чтобы попытаться найти эту нить. Но, к своему стыду, должна сказать — у меня нет никаких соображений.

— Тебе нечего стыдиться, Эдна, — возразила Сандра, — дело в том, что мало самой информации.

Мидори хотела что–то сказать, но промолчала.

Эдна внимательно посмотрела на неё.

— Хорошо, — сказала Мидори, — думаю, нить есть, она в руках Эры.

Эдна и Сандра переглянулись, Мидори смущённо улыбнулась. Дружба Эры и Мидори крепла. И это сказалось на отношениях Мидори с Сандрой и Эдной: они стали более сдержанными и отчуждёнными. Думая об этом, Эдна поражалась, насколько огромную власть имеет эрос даже сейчас. Причём даже во время огромной опасности, нависшей над остатками цивилизации Ириды, а возможно, и не только над ней, женщины оставались женщинами. Преодолев неловкость, Мидори заговорила:

— Эра считает, что необходимо создать роботов–шпионов. Необычных роботов: нано–и виртуальных. В организме каждого из нас масса нанороботов, контролирующих его на клеточном уровне. На «Аристоне» есть оборудование, позволяющее их производить и развивать. Группе Эры ничего не мешает создать нанокультуры. Они, после инфицирования нужных иридиан, будут передавать нам всё, что видит и чувствует их носитель. То же самое и с виртуальными роботами. В компьютерной системе подземелья масса заблокированных файлов, извлечь их очень непросто, если вообще реально с нашим оборудованием. Кроме того, Эра допускает, что компьютерная система подземелья может оказаться больше, чем мы думаем. Нельзя исключить, что в недрах подземелья имеются и другие компьютерные системы, связанные с известной и даже её контролирующие. Выявить их крайне сложно.

Виртуальные роботы, по сути, искусственно созданные саморазмножающиеся компьютерные вирусы. Они в течение нескольких месяцев пронижут всю компьютерную систему. Это позволит эффективно контролировать все социумы подземелья, открытые и скрытые. Правда, для разработки, изготовления и наладки таких программ потребуется минимум полгода, но, боюсь, ничего более действенного предложить не сможет никто.

Разговор неожиданно прервался — прозвенел вызов коммуникатора.

— Корн, — возбуждённо сказал появившийся в эйдо–пластической голограмме Мир Гром, — попрошу вас немедленно зайти ко мне. — И ничего, не объяснив, тут же отключился.

4

После приветствий Мир Гром взволнованно сказал:

— Знаете, Эдна, по натуре я замкнутый человек и много времени приходится быть одному. Порой это утомительно. И любимым занятием для меня давно стали прогулки в самые неожиданные и самые странные места. Достаточно часто после таких прогулок я снимаю мнемограмму. Мнемозапись потом помогает лучше понять себя. Кроме того, к счастью, я в нужный момент сообразил включить обычную эйдопластическую запись и поэтому могу доказать, что произошедшее — не бред больного воображения.

Он включил мнемосенсорную систему, и на экране вспыхнули события, которые, как поняла Эдна, произошли менее часа назад.

Точка зрения при мнемозаписи «скакала» с целью придать большую художественность, облегчающую восприятие. Мнемограф периодически менял точку зрения на происходящее, показывая его то с позиции участника, то с позиции стороннего наблюдателя. Данная мнемограмма начиналась с того, как Мир Гром подходит к стрелоиду. Было хорошо видно, как Мир садится в него, включает двигатели и летит к океану.

Мир полетел над линией прибоя, повторяя её изгибы.

Эдна вскоре поняла, почему он это делает. Гравитационные двигатели совершенно бесшумны, что позволило включить наружные динамики, и шорох прибоя ворвался в стрелоид. Постоянно менялась картина внизу. Кончился огромный пляж, и начались скалы. Бухты, рифы, гряды, вдающиеся в океан, были причудливы и красивы. Волны, с шумом разбивающиеся о камни, притягивали взгляд.

Они были прекрасны, эти волны, бесконечно долго штурмующие горные твердыни. Прекрасной была удивительная музыка прибоя, проникающая в существо человека. На них хотелось смотреть бесконечно, так же можно смотреть ночью на пламя костра и слушать музыку потрескивающих в огне сучьев. «Вода и огонь очень похожи, как это не удивительно», — подумал Мир. Мнемограф отразил эту мысль вербально, его голосом. Мнемограф из всех мыслей отражал только наиболее интересные. При записи мысли и чувства редактировались. Чувства передавались музыкой. Её синтезировал компьютер, используя за основу тысячи записанных в его памяти произведений. Но если разобраться, автором музыки было сознание человека. «Музыка чувств» — люди Давно придумали такую метафору, не подозревая, что она станет реальностью. В области её изучения и развития работала уйма специалистов: как в области науки, так и в области искусства, одним из ведущих была Реа Драма.

Скалы между тем становились всё выше и неприступнее. Уже издали внимание Эдны, как и Мира, что чувствовалось по мнемограмме, привлекла небольшая ровная площадка, на которую можно посадить стрелоид. Отсюда открывался замечательный вид на океан. Мир посадил стрелоид, затерявшийся среди высоких скал, и вышел из него.

С воздуха казалось — до прибоя близко, но впечатление было обманчивым. Миру долго пришлось идти между скалами, пока кромка берега не открылась во всём великолепии. Светило хорошо прогрело скалы. Мир присел и затерялся среди камней. Он долго смотрел на прибой и слушал его шорох, вместе с ним в созерцание погрузилась и Эдна. В такие мгновения мир исчезает, остаются только двое — человек и океан, оба полностью отдаются молчаливому разговору. Но разговор прервался.

Точёная и очень знакомая им обоим женская фигурка показалась из–за ближайшего прихотливого поворота линии прибоя и пошла по ней, приближаясь. Совершенно нагая, она шла, так же полностью отдавшись очарованию тонкой грани между землёй и океаном, воспринимая его не только зрением и слухом, но и телом. Брызги падали на это удивительно совершенное тело, и сбегающая вода только подчёркивала редкую красоту.