Холоднее войны - Чарльз Камминг

– Вы потеряли его на острове размером с Гайд-парк, где нет ни машин, ни мотоциклов, ни моста, который соединяет его с материком?

– Да, сэр. Нам очень жаль, сэр. Прошу прощения.

Во всяком случае, теперь Мохсин соблюдал субординацию.

– Нет проблем, – сказал Том. – Такие вещи иногда случаются. Давай посмотрим другие даты. – Он записал все числа, когда Клекнер приходил в чайную в галстуке. В следующий раз это произошло через неделю, в воскресенье. – Что у тебя есть на понедельник, двадцать пятое?

– Марта?

– Да.

Судя по всему, еще один обычный день. Спортзал, работа, дом.

– А теперь суббота на предыдущей неделе?

Шорох бумаги, перелистывание страниц. Теперь Мохсин начал шевелиться, стараясь компенсировать позорный провал.

– О’кей. Вот оно. Суббота, двадцать третье марта. Объект встал раньше, чем обычно, в шесть утра. В квартире спал один. Завтракал дома, слушал музыку. Группу Isis. Ой. – Внезапная тишина. Том почувствовал, как у него прыгнуло сердце. – Это интересно. Объект заказал такси до Картала.

– Где это?

– Район на азиатской стороне. На самом деле я прекрасно помню тот день. Я шел за ним сам. – Мохсин разительно изменился. Теперь это был другой человек – нормальный, дружелюбный, с чувством юмора. Он как будто вспоминал забавный случай в пабе за пинтой пива. – Я добирался туда два часа. Он сел на паром и направился на Бююкада.

– Снова на Принцевы острова?

– Да, сэр.

– И что было там? – спросил Том. В груди нарастало радостное возбуждение. – Что случилось дальше?

Мохсин опередил его.

– Так. Смотрим. Пил кофе и ел мороженое с приятелем в кафе рядом с терминалом.

– Кто приятель?

Мохсин ответил через несколько секунд:

– Э-э-э… у Сары есть его четкое изображение. Мы определили его как Мэтью Ричардса. Он журналист и там живет. Знаком с массой экспатов и дипломатов Стамбула. Он и Райан часто видятся.

Ричардс. Журналист из агентства «Рейтер». Том читал распечатки его телефонных разговоров с Клекнером, а также имейлы и СМС-переписку. И никогда не обращал на них особого внимания, главным образом потому, что в Лондоне Ричардса признали bona fide.

Мохсин продолжил:

– Выяснилось, что он хочет взглянуть на один из домов на пляже, которые выставлены на продажу. Прямо дверь в дверь с тем домом, где живет Ричардс. Может быть, он его и порекомендовал. Боюсь, иногда мы не могли подобраться к нему близко, сэр. Я вынужден был принять решение отойти на безопасное расстояние. Он бы нас унюхал.

– Понимаю.

– Но я помню, что он взял полотенце на пляж и искупался. Вот здесь записано. Когда мы шли за ним до парома, у него были мокрые волосы.

– А Ричардс? Он не купался?

– Нет. Не думаю. У него двое детей – он женат на француженке. Скорее всего, он в это время укладывал их спать, было уже поздно. Райан, возможно, заходил к ним, перед тем как пойти купаться. У него хорошие отношения с этой семьей. Сын Ричардса ему очень нравится, он учит его играть в бейсбол.

Это Том знал и из материалов.

– О’кей, – сказал он.

Оставалась еще одна дата. Тот самый вечер посреди рабочей недели, когда Клекнер яростно сражался в нарды при относительной влажности воздуха восемьдесят процентов в пиджаке и при галстуке. Через пару минут Мохсин нашел и этот рапорт. В этот раз он сразу посмотрел, что делал Абакус в день, предшествующий посещению чайной.

– О’кей, вот оно, – произнес он.

Том, не отрываясь, смотрел на свою пачку сигарет. Как только они закончат разговаривать, он пройдет прямо через канцелярию, выйдет на улицу и всласть покурит в той чайной, что между консульством и Londra Hotel.

– Давай, – бросил он.

– В эту ночь он спал с девушкой. Турчанка, зовут Элиф. – Том знал ее. Силиконовая старлетка из бара Bleu в активном поиске богатого мужа. – Она ушла на рассвете, он пошел в спортзал. – Мгновенная пауза, затем: – Господи…

Том подался вперед. Всем своим существом, костями, кровью он знал, что сейчас скажет Мохсин. Снова это опьянение, волнующее, кружащее голову.

– Угадайте, куда он отправился, сэр?

– Думаю, я уже знаю, что ты собираешься мне сообщить.

– Кабаташ. Паром.

– До Бююкада.

– Прямо в дырочку, сэр.

Через пять минут Том, сломя голову выскочив из консульства, уже сидел в такси. Водитель разрешил ему курить – «только откройте окно», – и по дороге он послал СМС Мохсину насчет местонахождения Клекнера. Мохсин подтвердил, что в данный момент Абакус в Бурсе, на конференции, организованной Красным Крестом и посвященной проблеме сирийских беженцев. Подтверждает свою легенду и, возможно, заодно пытается кого-нибудь завербовать. Значит, опасности столкнуться с ним на Бююкада в коляске, запряженной парой лошадей, нет.

– Как все же это правильно произносится? – спросил Мохсин полчаса спустя, когда они сидели в импровизированном кафе у терминала на западной стороне Босфора.

Том прибыл первым и заказал два стакана чаю, чтобы убить время в ожидании парома.

– Бюй-ю-ка-да, – медленно, по слогам повторил Том.

– А здесь приятно, да? – Мохсин повертел головой по сторонам. Вода была оттенка сапфира – само совершенство.

Том посмотрел на стеклянный стакан с чаем. Старик с двухколесной тележкой, стоя на краю оживленной дороги, по которой транспорт подъезжал к терминалу, продавал жареные каштаны. До кафе доносился запах горячих углей. Том пропустил ланч, и ему ужасно хотелось есть. Над прилавком кафе висел красочный баннер в стиле «Макдоналдса», предлагавший гамбургеры и поджаренные сэндвичи с сыром разной степени съедобности. Он бы обязательно заказал себе хоть что-нибудь, но колонки с шумом и треском объявили о прибытии парома. Они встали. Том залпом опрокинул в себя остатки чая, словно стопку текилы, и горячая жидкость обожгла ему горло, оставив на языке крупинки нерастаявшего сахара. Затем двинулись к турникетам. Сзади раздавались гудки и скрежет тормозов – видимо, кто-то на дороге попал в неприятную ситуацию.

На пароме было пустовато. Том насчитал у причала девятнадцать пассажиров. Двое были британцами – он явственно различил акцент жителей Уэст-Кантри, остальные – турками или туристами из других стран. Они взошли на паром, Том вслед за Мохсином, и заняли свои места на первой палубе. Какого-то бедолагу-путешественника недавно стошнило – вокруг чувствовался запах рвоты, упорно пробивавшийся сквозь едкий аромат дезинфицирующего средства. Как только паром отошел от причала, начался дождь. Небо затянуло тучами, и Босфор потерял свой изумительный цвет. Бурлящая вода казалась холодной и слишком серой.