Артефакт - Уильям Майкл Гир

Выражение лица Соломона не изменилось.

Губы Архона шевельнулись, в глазах мелькнул решительный огонек.

— Что ж, капитан, если вы дадите клятву Мастера, я открою вам свой секрет.

— Боз, включите запись. Спикер Архон потребовал, чтобы я дал клятву Мастера сохранить в тайне цели и задачи нашей экспедиции. Я хочу, чтобы это было зафиксировано. Даю клятву Мастера третьей ступени: все, что я услышу, умрет вместе со мной.

— Я предпочел бы беседовать при выключенном коммуникаторе, — пробормотал Архон. На его лицо набежала хмурая тень.

— Выключить коммуникатор, — распорядился Соломон. Огонек монитора погас. — Итак, Спикер, я вас слушаю.

Архон приподнял руки:

— Может быть, мне все-таки удастся отговорить вас, Соломон? Поверьте на слово, у меня есть очень серьезные причины хранить тайну.

— И эти причины стоят жизни Норика Нгоро?

Архон провел по лицу толстыми пальцами:

— Они стоят жизни всех, кто находится на борту. Они стоят даже большего. Видите ли, как только мы окажемся на Новой Земле, Конституция Конфедерации потеряет всякий смысл. Дипломаты, которые летят с нами, смогут переписать ее по своему усмотрению. Мы сможем перекраивать границы и заново делить миры. Вероятно, нас ожидает величайшая политическая и научная революция в истории человечества. Надеюсь, вы понимаете, что многие захотят этому помешать — например, Арпеджио. Понимаете, чем это грозит? Один ошибочный шаг может погубить миллиарды людей.

Сол кивнул, подпирая ладонями подбородок.

«Что же мешает мне поверить вам, Спикер?»

По меркам временных масштабов космоса виты появились почти сразу после хорров. Наступал период зрелости Вселенной. В галактиках одна за другой зарождались органические формы жизни, процессы молекулярного воспроизводства испытывали резкий скачок, в результате которого возникали метаболические системы. Подавляющее большинство этих организмов выживали, подчиняясь адаптивной стратегии — их плоть приспосабливалась к окружающим условиям. Лишь немногие из них эволюционировали в разумных существ, способных преобразовывать среду обитания. Сильнейшие брали верх над своими собратьями, движимые теми противоречиями, которые легли в основу самого их существования.

Одной из таких рас были виты. Выйдя в космос, они обнаружили, что их опередили три другие. В распоряжении витов были неисчерпаемые ресурсы Вселенной, и тем не менее они методично уничтожили чужаков — нетерпимость к соперникам была заложена в природу их Маток.

Виты осваивали галактики одну за другой, но на голубую звезду наткнулись только, когда та прожила половину отмеренного ей срока. Матка, обнаружившая ее, приобщилась к секретам, которые хранил Ключ; разложившиеся останки, горами наваленные вокруг, подсказали Матке, как действовать дальше. Самцы-трутни немедленно уничтожили последние следы цивилизации хорров.

Матка быстро и эффективно избавилась от возможных конкурентов. Отныне виты рождались только из ее яиц.

Однако и над Матками тяготел рок органической жизни — наступала пора, и они умирали, невзирая на свое могущество. Место предшественницы занимала новая Матка, выбранная из множества кандидатур. Мастера один за одним сменяли друг друга у Ключа.

В ее душе зрело негодование и возмущение. Казалось, виты выработали в себе иммунитет к ее наркотику. Каждая Матка производила потомство в количествах, достаточных для заселения целой планеты. Виты без труда адаптировались к любым жизненным условиям — этому способствовало бесконечное разнообразие генетических структур семени самцов-трутней.

Она все глубже погружалась в пучину безумия, отдаваясь всепоглощающей ненависти. Неужели эти Мастера будут существовать вечно? Виты открывали все новые планеты, пригодные для органической жизни, и, пользуясь Ключом, посылали в бездны космоса своих отпрысков, как нельзя лучше подготовленных к существованию в том или ином мире.

Ключ словно дразнил ее, оставаясь недоступным и неуязвимым. Ненависть распаляла ее разум, превращая блистательный интеллект в кипящий котел бессильного гнева. Органические существа одержали победу — они оказались невосприимчивы к расставленным ею ловушкам. Каждая Матка могла отложить столько-то женских яиц; после ее смерти избиралась следующая, а остальных уничтожали. Виты-самцы не смели восставать против Матки, оспаривать ее власть. Сама их природа была запрограммирована на подчинение.

Доведенная яростным бешенством до крайней степени безумства, она впала в отчаяние. Она решила, что виты навсегда останутся ее хозяевами, навсегда обрекут ее на извечное проклятие Ключа. Она, величайшая владыка Вселенной, навсегда останется под пятой этих убогих, ограниченных существ.

Немало звезд родились и угасли, прежде чем к власти пришла стерильная Матка, не сумевшая принести жизнеспособное потомство.

Пока длился период ее правления, виты-самцы возносили Всевышнему жалобные молитвы — их оставалось все меньше и меньше. Наконец Матка покончила с собой — бесплодное тело неуклюже распласталось на пульте Ключа.

Ее охватил неистовый экстаз. Скоро появятся другие. Отныне она станет наслаждаться не только их гибелью, но и самим процессом, ведущим к их вымиранию.

Прежде чем отправиться спать, Артуриан заглянул в офицерскую кают-компанию левого борта. Он не собирался задерживаться здесь надолго — просто посидеть, послушать дружеский треп. Он опустился в кресло, провел ладонью по лицу, моргнул глазами, в которых уже начиналось жжение. Прошлой ночью он плохо спал, потом отстоял вахту, все время неприязненно размышляя о Карраско и его подходе к командованию кораблем. На взгляд Арта, Соломон страдал раздвоением личности.

— Никак не пойму, что тревожит кэпа, — сказал Брет Муриаки, склонившийся над кружкой за спиной Артуриана. Круглую голову Брета покрывали коротко остриженные рыжие волосы. Тяжелая нижняя челюсть и приплюснутый нос придавали ему сходство с бульдогом. — Сдается мне, его допекли дипломаты Конфедерации. Когда я смотрю на них, мне хочется плюнуть и отвернуться.

— Да уж, все мы знаем, какой ты милый и сердечный человек, — с лукавой улыбкой отозвалась Пег Андаки, высокая гибкая красавица, одетая в деловой костюм, подчеркивавший изящество ее фигуры. На фоне белоснежного костюма ее темная кожа казалась почти черной. Высокие скулы придавали ее лицу притягательную загадочность. Она покачала головой и вздохнула. — Не знаю. С тех пор как погиб Мэйбрай, я редко виделась с Соломоном. Он стал другим; впрочем, Боз — это не Гейдж. Ему нужно время, чтобы привыкнуть.

Артуриан прислушался, чувствуя, как в его душе поднимается раздражение.

— Сейчас все по-другому. Даже корабль… с ним не сравнится ни одно исследовательское судно, на которых мы летали прежде. Такая громадина — а зачем? Все изменилось. Сол тоже изменился. Создается ощущение, что он превратился в комок нервов. Дисциплина на борту — хуже некуда. Я несколько раз заставала офицеров, спящими на вахте. Старина Сол…