Легкая поступь железного века - Марина Кравцова

На этот раз Надежду к нему не подпустили. Она, дрожащая, измученная проведенной в крепости ночью, сидела на той же самой скамье, на которой не так давно мучился Александр, наблюдая допрос с пристрастием.

— А вот и женишок ваш, сударыня, пожаловал! — объявил Андрей Иванович, деланно усмехаясь. — Можем помолвку прямо здесь устроить — место вполне подходящее. После того, как потолкуем, конечно…

Надя плакала.

— Сашенька… — шептали ее бескровные губы.

Александр старался не глядеть на нее — ничего бы она в его взгляде, кроме отчаяния, не увидела. Генерал вновь выдавил усмешку. Он тоже глядел куда-то в сторону.

— Надоели вы мне, господин Вельяминов. Заканчивать пора с делом сим. Вы уж подпишите сейчас бумаги, что я вам дам, не ломайтесь, так и девушка тотчас же домой отправится, а с вами… тоже строго не поступят. Спрашиваю, теперь уж в последний раз добром — подписать согласны?

— Нет!

— Ну и дурак, — пожал плечами генерал, и сделал знак палачам. Александр и опомниться не успел, как его оковы прикрепили цепью к железному кольцу в стене.

То, что творил Ушаков, было беззаконие, права он на то не имел, но он никаких прав и не признавал, кроме собственного — охранять спокойствие государства, как почитал нужным. И все же Александр не мог до конца поверить. «Но ведь этого же не может быть! Господи! — отчаянно прокричал он про себя в Небо всем своим существом. — Сделай что-нибудь, умоляю! Помоги!»

Когда же Надя закричала, грубо схваченная палачом, и забилась в его руках, а палач принялся срывать платье с ее плеч, Александр не выдержал.

— Да, да, да! — вырвалось из него.

Андрей Иванович едва сдержал победную улыбку.

— Давно бы так…

Он сам поднес к нему бумаги и перо.

— Прошу вас, Александр Алексеевич…

Надо было поставить подпись. На мгновенье Александр заколебался, и генерал, чутьем уловив его колебание, нахмурился. «А что потом?» — подумал вдруг Вельяминов. Волна негодования поднялась в сердце, захлестнула сознание, он рванул листы из рук Ушакова, и, скомкав, яростно швырнул ему прямо в лицо, насколько позволяли скованные руки.

— Не будет по-вашему! — вскрикнул он, и дыхание вдруг стеснилось в груди — Александр рухнул без сознания.

— Только этого не хватало! — воскликнул Ушаков, не в силах подавить досаду. — Ну что стоите, приведите его в чувство!

Дверь отворилась, пропуская Шешковского. Наткнувшись на лежащего без чувств Александра, Степан Иванович от неожиданности перекрестился, и тут же перевел преданный взгляд на начальника.

— Андрей Иванович, там… От самой Государыни… Ее Величество желает видеть вас. Незамедлительно.

— Ох! — генерал в сердцах долбанул по стене кулаком, так что Степан Иванович вновь перекрестился. — Ладно. Этих — назад, вернусь — продолжим.

Через пару минут он отбыл во дворец…

— Ваше Императорское Величество…

Елизавета только лишь рассеянно повернула хорошенькую головку с роскошной копной чуть припудренных светлых волос в сторону вице-канцлера. Она явно думала о чем-то своем.

— Да, да, Алексей Петрович, я слушаю…

— Боюсь прогневать вас.

— Да? — на круглом лице Государыни отразилось что-то вроде интереса. — Что же вы натворили, господин вице-канцлер?

— Не я, Ваше Императорское Величество. А католический священник Франциск, о котором я вам только что имел честь сказывать.

— Агент короля Людовика, как вы его назвали?

— Он таков и есть. А доказательства — сии бумаги, изъятые у него моими людьми. Не желая лишний раз утруждать Ваше Величество, я сделал некоторые выписки, к сему же прилагаю сами бумаги, дабы вы удостоверились, что…

— Оставьте, — прервала Елизавета. — Я потом посмотрю.

Бестужев помолился про себя.

— Но, Государыня, вы — уверяю! — заинтересуетесь. Соизвольте обратить ваше драгоценное внимание на эту переписку, умоляю вас! Сие вовсе вас не утомит.

— Ну хорошо, — Елизавета сделала гримаску и взяла протянутые листы. После первых же прочитанных строчек ее начерненные, идеально изогнутые брови удивленно приподнялись, а на румяном свежем лице отразился сильнейший гнев.

— Что за мерзость?! — она в раздражении кинула бумаги на стол.

Бестужев знал, чем взять Елизавету. В бумагах покойного Франциска встречались выражения, оскорбляющие Елизавету лично, а этого самолюбивая Императрица простить не могла никому.

И тут из вице-кацлера полилась страстная обвинительная речь против отца Франциска и сумасшедшего Фалькенберга. Причем, было упомянуто, что оба они — совратители графа Прокудина в католичество (еще одна струнка, на которой умело можно было сыграть), и за это Господь наказал обоих. Одного — смертью, другого — безумием.

— Впрочем, — прибавил Бестужев, — сего последнего вразумил Господь в напасти, и отныне немец Иоганн лечится духовно и телесно в святом монастыре православном, откуда попрошу нижайше его не забирать, дабы не мешать исполнению Господних замыслов.

Елизавета кивала.

— Далее, Ваше Величество… Покойный отец Франциск посягнул не только на душу графа Кириллы Матвеевича, но и на свободу его дочери, девицы Прокудиной, он дерзнул насильно обвенчать ее со своим духовным чадом — с упомянутым уже Иоганном Фалькенбергом.

— Ка-а-ак?! — тут уж возмущению Елизаветы не было предела. — Бедняжка! Сие и вправду насильно было над ней совершено?

— Истинная правда, Государыня.

— Так — брак сей богопротивный разъять, девушку выдадим замуж за доброго православного христианина.

Бестужев почтительно поклонился.

— Жених уж есть, Ваше Величество, и я осмелюсь выступить сватом. Это мой чудесный сотрудник, преданный вам всей душой, Александр Алексеевич Вельяминов.

— Вельяминов? Что-то я слышала… Постой! Дело Лопухиных…

Тут выступил вперед находившийся здесь же, но до того скромно молчавший Разумовский. Его великолепная крупная фигура склонилась перед Царицей, он взял ее пухлую ручку и с обожанием поднес к губам.

— Так, Государыня, и я сам просил тебя о них, ибо оклеветали их безбожно. А батюшка покойный Вельяминовых, Алексей Иванович, верным слугой был отца твоего — Великого Петра.

— Постой… Помню! Как же… Ты мне говорил… Алексей Иванович — да он же меня маленькой на руки брал с отцова позволения. Ай да дела! Ах, конечно же, граф, сын доброго слуги моего батюшки сможет стать опорой и защитой обидимой девушке. Быть по сему.

Вот тут Бестужев принял вид грустный, даже мрачный.

— Увы! — развел он руками. — И с этим тоже шел я к вам, Государыня, дабы просить милостивого Высочайшего заступничества. Дело в том, что Александр Вельяминов исчез, и есть у меня подозрения, что связано сие с раскрытием юношей всех козней зловредного католика. Здесь со мною ныне девушка — сестра его, дочь покойного Алексея Ивановича Вельяминова… сиротка. Она приехала, дабы у вас, ласковой матери нашей, просить покровительства и помощи в своей беде…