Спасите наши души - Ромен Гари

— Неправда, — сказал он. — Западная пропаганда. Такие же, как вы, агенты-провокаторы попытались совершить диверсию и были схвачены народом. Лживые домыслы. Клевета. Последние капли яда, изливаемые прислужниками капитализма…

— Зачем? — простонал Каплан. — Зачем эта бойня?

— Вы только что слышали, — ответил ему Старр. — Это западная пропаганда. Это была не пулеметная очередь, это — пропаганда Запада, отравляющая дух народа.

— Боже мой! — прошептал Каплан.

— И это тоже западная пропаганда, — сообщил ему Старр.

— Ну что же, я думаю, что маршал прав. Эти выстрелы — остаточное галлюциногенное действие топлива. Впрочем, тех славных крестьян, что поверили бы в историю с улавливанием и освобождением духа, просто-напросто посадили бы в психиатрические больницы!

— Протестую! — крикнул Комаров. — Это антисоветское высказывание.

— Я не допущу в своей группе пререканий между союзниками, — предупредил их Литтл. — Майор Комаров, примите мои извинения за оскорбительные слова, прозвучавшие из уст одного из моих подчиненных. Он явно находится под влиянием деморализующего действия топлива. СССР — свободная страна. То же можно сказать и о Соединенных Штатах. И во всех представленных здесь странах, и под моим командованием. Если бы Китай и Албания были на нашей стороне, там бы тоже процветала свобода. Пока я занимаю эту должность, на свете есть лишь те чертовы страны, где процветает свобода. Профессор Матье, с вами все в порядке?

— Да, — ответил удивленный Матье. — А что?

— А то, что вы нам, может быть, еще понадобитесь! — окончательно выйдя из себя, крикнул Литтл. — Может быть, мы совершили ошибку! Может быть, нам не надо было трогать эту гадость, пусть бы себе дезинтегрировалась! Как офицер и джентльмен я не считаю, что мы заслуживаем лучшего!

В долине вновь воцарилась тишина.

Литтл надавил на педаль, и грузовик тронулся с места.

Оставалось проехать не больше десятка километров.

Горы отступили, и теперь дорога шла напрямую через каменистое и глухое Кинжальское плато. Единственными признаками человеческой деятельности были уловители, снабжавшие энергией военные форпосты и каменоломни в Арзе. Но и сюда энергия больше не поступала, и ретрансляторы стояли пустые, безжизненные, тускло-серого цвета.

Колек и Станко ехали в грузовике стоя, следя за окружающей местностью и за небом, хотя присутствие заложника делало нападение с воздуха маловероятным. Джуму держали на мушке русские. «Чтобы произвести должное впечатление, — написал Старр, — русские вели себя мелодраматично и несколько переигрывали, но правда и то, что в течение тех решающих минут, когда мы вплотную приблизились к югославской границе, наша судьба полностью зависела от философских взглядов маршала Имира Джумы на жизнь и смерть… Оглядываясь назад, следует-таки признать, что мы недооценили как самого этого человека, так и албанский национальный характер».

Ядерный щит нужно было любой ценой вывезти с албанской территории. На этот счет они получили категорические инструкции: оставить после себя эту улику было бы в глазах общественного мнения равносильно «этическому самоубийству».

Соглашение с албанцами предусматривало открытие границы и отвод всех находившихся поблизости войск; группа службы безопасности была выслана вперед, чтобы расчистить дороги и дожидаться освобождения Джумы.

Литтл взглянул на часы: еще пять минут, и все. Для него были привычными эти последние минуты любой операции, всегда самые изматывающие. Впервые с начала рейда он начинал ощущать самого себя физически: вцепившиеся в руль руки, пересохшее горло, мышечное напряжение в плечах и шее, учащенное дыхание…

Матье положил голову на колени Мэй, и она ласково гладила его по волосам. Старр находил этот эксгибиционизм почти вызывающим: эта пара искала убежища в самом избитом сентиментализме, как будто там имелся какой-то ответ на все вопросы, какой-то еще живой источник мужества и надежды. Старр злился на самого себя, поскольку мужчина, вынужденный в сорок пять лет смотреть на любовь с иронией, признается тем самым в собственной неудовлетворенности и тайной тоске, а ведь он считал, что давно уже от них излечился. Мэй склонилась над французом с материнской нежностью; ее волосы омывали лицо этого никудышного Атланта, который решил было взгромоздить на себя всю тяжесть мира. «Я бы не удивился, если бы она начала кормить его грудью», — написал Старр, но убрал эту фразу из окончательного варианта отчета, поскольку своей интонацией она как-то не вязалась с его образом безупречного вояки. Перед глазами у него маячило извечное эмоциональное барахло, вызывавшее разве что пренебрежительную гримасу; он отвернулся, но при этом ощутил острый укол грусти: есть простые вещи, на которые лучше не смотреть одиноким людям.

— По-моему, на этот раз у меня получится, — пробормотал Матье. — Получится отказаться. Я смогу выразить себя как-нибудь по-другому…

— Как, Марк?

— Через тебя.

Старр закрыл глаза. Вся эта сентиментальная патока, эти мадригалы рядом с идеально сконструированной портативной атомной бомбой — шедевром мысли и техники — оскорбляли человеческий гений.

— Что тут смешного, полковник? — спросил Григорьев.

— Я сам, — сказал Старр.

Показался пограничный пост: красный албанский флаг, развевавшийся над квадратной бетонной плитой с бойницами.

Литтл притормозил и посмотрел в бинокль. Два взвода солдат перекрыли дорогу, но при виде грузовика отошли в сторону и выстроились по обочинам, опустив автоматы. Командовавший ими офицер тоже посторонился и убрал пистолет в кобуру.

На югославской стороне шлагбаум был поднят. За шлагбаумом стояли шесть танков и вертолет. Бронетранспортеры ждали на дороге, в головной машине Литтл увидел Поповича. Несколько сотен солдат были рассредоточены вокруг.

Им оставалось преодолеть метров двести.

— Порядок, — произнес Литтл. — Поехали. — И нажал на газ.

Мотор заглох. На приборном щитке имелись два рычажка: белый и черный. Литтл потянул на себя белый, находившийся справа, — инжекторный.

Над капотом внезапно вспыхнул белый свет, двигатель задрожал и снова заглох.

— Черт побери, — сказал Литтл. — Утечка горючего. Дерьмовое топливо.

Он огляделся:

— Мы можем где-нибудь здесь заправиться?

— Нет, — ответил Каплан. — Энергоуловители пусты. Полностью.

Литтл повернулся к обелискам:

— Может, в них еще что-нибудь осталось.

— Взгляните на цвет, — сказал Каплан. — В них ничего нет.

— Придется идти пешком, всего-навсего, — заявил англичанин. — Ничего страшного… Подсоединяйтесь к щиту, господа.

Старр нагнулся и снял предохранитель.

— Отлично, — произнес англичанин. — Старая черепаха проснулась. Осторожней ее приподнимайте. Я выхожу.