Минимальные потери - Алексей Евтушенко

«И еще наверняка случится», – подумал Миша, вздохнул, вытащил из кармана две тубы УП и протянул одну Маше:

– Держи. Перекусим и пойдем искать воду. Все остальное может подождать, ты права.

Воду они нашли еще через четыре часа блуждания по кораблю, когда оба потеряли всякую надежду и готовы были упасть от усталости на пол и заснуть. А там будь что будет.

– Давай передохнем, – пробормотала Маша в очередной непонятного назначения овалообразной комнате, стены и потолок которой были беспорядочно оплетены какими-то трубами. Все они были разной толщины и цвета, изгибались под самыми немыслимыми углами и вызывали стойкую ассоциацию с какой-нибудь скульптурной постмодернистской композицией конца двадцатого – начала двадцать первого века, которая вполне могла бы называться «Прическа Медузы Горгоны». Ну или еще как-то. Понять, что это и для чего служит, не было решительно никакой возможности. – А лучше прямо здесь заночуем. Нет больше моих женских сил.

Маша опустилась у стены на корточки, прислонилась спиной к переплетению труб и тут же вскочила.

– Ай! Горячая, зараза! – в ее глазах блеснули слезы. – Господи, когда же это закончится…

– Пойдем, – сказал Миша и взял Машу за руку. – Если через пятьдесят метров ничего не найдем, ляжем спать там, где окажемся.

– Какая разница? Почему не здесь?

– Чуйка у меня, – сообщил Миша. – Чую, надо пройти еще пятьдесят метров. – Вон коридор, видишь?

– Глаза б мои не смотрели на эти коридоры и все остальное.

– Дойдем до поворота, заглянем, что там – и все.

– Обещаешь?

– Честное украинское слово.

Держась за руки, они двинулись по коридору, который мало чем отличался от тех, которыми они сегодня уже прошли. Десять шагов, двадцать… Вдруг, словно запнувшись, пилот остановился и шумно втянул носом воздух.

– Интересно…

– Что?

– Или впереди и правда вода, или мой нос меня обманывает. Но он меня никогда не обманывает.

Оставшееся до поворота коридора расстояние они прошли ускоренным шагом. Повернули направо. И остановились, не находя слов.

Впереди, метрах в пяти-семи, вряд ли больше, коридор упирался в дверной проем уже привычной треугольной формы, а за ним виднелась покрытая зеленой травой лужайка, несколько разбросанных там и сям невысоких деревьев с широкими зонтикообразными кронами и маленькое озерцо на дальнем плане. С голубоватой, сверкающей под лучами света водой.

– У меня галлюцинации? – слабым голосом осведомилась Маша. – Скажи, ты видишь то же, что и я?

– Бежим, – ответил Миша.

Они побежали.

Кусочек самой настоящей живой природы под куполом – вот что это было. Освещаемый и согреваемый желтым слепящим шаром, близнеца которого они уже встречали в недоброй памяти зале, где Миша пустил в убийственный ход свой «вальтер».

Метров шестьдесят с гаком в поперечнике была лужайка, не меньше. Густая мягкая трава, из которой там и сям высовываются яркие головки желтых и красных незнакомых цветов, пара холмиков, полтора-два десятка разнообразных деревьев, а посередине всего этого великолепия, в качестве завершающего бонуса, – уютное озерцо с узким полукружьем песчаного берега.

Вроде бы ничего особенного, с точки зрения обычного человека. Но, когда тебя полгода окружают ледяные скалы Тритона и пластмонолитовые стены, пол и потолок научно-производственной базы, до Земли четыре с лишним миллиарда километров, а всей природы – овощи с фруктами в оранжерее и несколько фикусов-кактусов в кают-компании, разбавленные для эстетики чахлыми ирисами и настурциями, воспримешь такой подарочек как самое настоящее чудо.

Им хватило ума и терпения сначала зачерпнуть воду ладонями, понюхать ее и сделать по малюсенькому глотку.

– Вода! – воскликнула Маша. – Чистая!

– Вода! – эхом откликнулся Миша.

Они напились, умылись и разлеглись на травке.

– Божественно! – выдохнула Маша. – Мечта сбылась. Теперь можно и поспать. Молодцы инопланетяне, классное местечко устроили, не пожалели средств и труда.

– Ты спи, – сказал пилот, – а я посторожу.

– Зачем? Мы столько часов бродили по кораблю, заглядывали, куда хотели, и никто нас не остановил. Одно из двух. Или нас оставили в покое, или за нами наблюдают, ждут, что мы будем делать дальше.

– Или нас боятся, – сказал Миша. – Не забывай про Богомола и Куклу.

– Вот давай и продемонстрируем свои добрые намерения – ляжем спать.

– Нет уж, – возразил пилот. – Давай продемонстрируем свою осторожность и готовность защищаться. Так оно будет надежнее, – он посмотрел на часы. – Даю тебе три часа, потом меня сменишь.

– А потом?

– А потом видно будет.

– Ладно, – неожиданно легко согласилась Маша. – Поступим по-твоему. В конце концов ты мужчина, командир «Бекаса», взял меня в качестве пассажира, тебе и решать.

– Умница, – усмехнулся Ничипоренко. – Люблю мудрых женщин.

– Ага, – пробормотала Маша. – Я такая. Только иногда…

Договорить она не успела – провалилась в сон, будто в пропасть, полную бездонного спокойствия и уюта.

Миша полюбовался этой картиной – что может быть прекраснее молодой, спящей на густой траве женщины! – вздохнул и поднялся. Следовало провести небольшую рекогносцировку в пределах видимости. На всякий случай.

Борт разведбота «Быстрый»

Пилоты Сергей Тимаков и Лянь Вэй

Те, кто в качестве сферы деятельности выбрал открытый космос, Луну, Марс или внешние базы, боязнью замкнутого пространства не страдают. Хотя бы потому, что при малейших признаках клаустрофобии, с которой не может быстро справиться штатный психолог, человека отправляют на Землю. Таким образом, срабатывает как бы естественный отбор. Поэтому некоторые военкосмолеты скорее почувствуют себя неуютно и тревожно где-нибудь в открытой степи или даже просто на городской площади, чем в тесной каюте на борту «Неустрашимого» или не менее тесной кабине разведбота «Быстрый». Лично я к таким не отношусь – мне везде хорошо, когда есть, что пожрать и чем заняться. А уж если рядом добрый товарищ (о женщинах разговор отдельный), на которого всегда можно положиться, то волноваться и вовсе не о чем.

Разве что о должном запасе топлива, но дядя Коля на пару с Иосифом Перпельпихтером не оставили нам и этой возможности – разведбот был полностью подготовлен к полету точно в срок.

Нас не провожали. И это правильно. Хватило и того, что на личные коммы пришла куча сообщений от членов экипажа с пожеланиями счастливого полета и не менее счастливого возвращения. Ну и оба механика традиционно ткнули нас кулаками в плечи и сказали: