Я спас СССР. Том IV - Алексей Вязовский

Конечно, сейчас я могу оценивать только внешний вид своей доски, целесообразность технических решений и характеристик выяснится теперь только при испытаниях. Но уже сейчас понятно, что штатовцев мы сделали – заложенные в наш сноуборд технические идеи опережают свое время лет на пятнадцать как минимум.

Что сейчас есть в США? А ничего. В 1965‑м появится детский снерфер – монолыжа с веревкой, закрепленной на носу. Только в 1966‑м – первая нормальная доска. Но она будет ровная, без прогиба и боковых вырезов, лишь нос задран как у прародительницы – обычной лыжи. А креплением для ног вообще послужат металлические скобы, набитые по поверхности доски и дающие минимальное сцепление с подошвой обуви. Потом вместо скоб в некоторых моделях появятся уже шипы из дерева или пластика да резиновые накладки. И такие незамысловатые идеи будут доминировать до начала 70‑х. Следующие десять лет будет меняться только форма доски да пластиковых и резиновых рифленых накладок – на этом практически все. Главное ноу-хау – появятся мягкие фиксирующие ремешки для ног.

А все почему? Боялись травмировать ноги, если они будут пристегнуты к доске более жестким креплением. И только в начале 80‑х додумались поставить на сноуборд крепление, похожее на то, что использовалось в водных лыжах. Тут-то и выяснилось, что падать, наоборот, стало намного безопаснее. Это тебе не горные лыжи – фиксированное положение ступней на сноуборде резко снижает количество травм. И, наконец, только в 1982‑м применили в креплении ремень, обхватывающий пятку, а крепления для обеих ног – и переднее, и заднее – стали одинаково жесткими.

Вот на этой конструкции из 80‑х мы пока и остановимся. Нам как начинающим и этого за глаза хватит. Берем паузу, а все дальнейшие технические усовершенствования будут уже после первых испытаний доски на местности.

– Ребят, а вы не перемудрили? – Александр Иванович с сомнением рассматривает первый советский сноуборд. – Не проще его целиком из дерева было сделать, как лыжи?

На него тут же обрушивается целый шквал негодования:

– Так вес же какой у доски будет, а ее парням в гору на себе таскать придется! Три кило это предел. И еще такая доска совершенно кондовой будет.

– Ну… а если потоньше ее сделать?

– Если «потоньше», то дерево коробить начинает, слишком большая площадь.

– Вы бы еще фанеру предложили, Александр Иванович!

Да… На ЗИЛе тут своя атмосфера. Вон аж от дальних кульманов сбежался народ посмотреть на чудо и поучаствовать в дебатах.

– Нет, а крепления для ног вы как на тонкой фанере устанавливать будете?! – горячится отец. – Короткие шурупы при первой же большой нагрузке вырвет. Спортсмены же на этой э‑э‑э… снежной доске не по прямой линии с горы спускаться будут!

– А здесь что?

– А здесь специальные закладные для креплений есть!

У‑уу… Кажется, инженеры КБ нешуточные мозговые штурмы устраивали, обсуждая конструкцию сноуборда, прежде чем дружно признали мой вариант наиболее оптимальным. И у них уже на все возражения свои аргументированные ответы есть. Молодцы! Конечно, идея удешевить изготовление изделия крайне заманчива. Выточил доску целиком из дерева по принципу широкой лыжи – и вперед. Но как правильно заметил отец, такой примитивный вариант годится только на пологих склонах при минимальных скоростях. Для детей и подростков, короче. И отличаться такая доска от настоящего сноуборда будет, как детские лыжи от горных. Мы, конечно, такой вариант для начинающих в своем журнале обязательно дадим, чтобы сама идея побыстрее ушла в массы. Но зиловское экспериментальное производство нужно изначально нацеливать именно на высококлассное спортивное оборудование. Это ведь какие заманчивые экспортные возможности откроются, а?! Так, нужно им сказать, чтобы срочно патент на изобретение оформляли, и за границей тоже. А потом можно будет на досуге еще и об усовершенствовании горных лыж подумать, до следующей зимней Олимпиады мы с этим как раз управимся.

На фоне горячих обсуждений сноуборда покупка нового холодильника происходит совершенно обыденно. Руководство завода пытается вручить его бесплатно, в качестве премии за мои новаторские предложения, но здесь я проявляю твердую принципиальность. Нет. Никакой халявы. Потом обязательно какая-нибудь сволочь стукнет в ЦК, что я беру с завода за свои идеи «борзыми щенками». Поэтому только через бухгалтерию и кассу, никак иначе. Отец даже, кажется, немного обиделся за то, что я отказался от такого щедрого подарка, а вот Александр Иванович посмотрел на меня с уважением. Единственное, что я попросил их – подержать холодильник немного на складе, пока у меня ремонт в доме не закончится.

Пользуясь моментом, звоню из отцовского кабинета дяде Изе. Подробно объясняю ему, что мне нужно. Ага… тумбы, подсервантники, желательно безо всяких финтифлюшек и полировки. Совсем замечательно, если они еще и в японском или китайском стиле будут. Дядя Изя явно озадачен моими странными запросами, но обещает обзвонить знакомых – в Москве у старьевщиков чего только не встречается. Даю ему свой домашний телефон на Таганке, прошу звонить в любое удобное для него время, сроки-то уже поджимают…

* * *

В Гнесинке нахожу своих «соловьев» в репетиционном зале. Занятия только закончились, и они сразу же помчались к гитарам.

– «Машинистам» физкульт-привет! – стараюсь я перекричать громкую музыку.

– О, командир пришел! – Музыка обрывается, и гнесинцы окружают меня. – С чем сегодня пожаловал?

– Принес вам радостную весть. Через две недели у вас первое важное выступление.

– Как выступление?! Где?!

Ох, сколько же от них шума… Галдят, перебивают друг друга. Я поднимаю руку, призывая их к тишине и вниманию:

– Так, сначала по месту и дате выступления. В двадцатых числах ноября в киноконцертном зале «Россия», что на Пушкинской площади, состоится вечер, посвященный выпуску первого номера журнала «Студенческий мир». Министр Фурцева дала добро нам там выступить. Со сцены должны прозвучать две песни патриотического содержания, а в конце вечера, после торжественной части и кинопремьеры нового фильма, в фойе будут еще и танцы. Там вы уже сможете исполнить весь свой любимый «танцевальный» репертуар.

– Леш, так у нас песен раз-два и обчелся!

– Не надо прибедняться, я считать еще не разучился! – сразу осаживаю я этих «сирот казанских». – У вас сейчас в репертуаре уже семь песен. Одна патриотическая и шесть танцевальных.

– Это очень мало! – горячится Федор. – Надо хотя бы до десяти добрать.

– Хорошо, – делаю вид, что сдаюсь, – сейчас еще две новые песни получите.

Я еще договорить не успел, а этот торопыга уже за тетрадкой и ручкой помчался. Остальные столпились вокруг меня с горящими глазами:

– Как называется?

– «Мой адрес Советский Союз».

– Ну… давай послушаем, – энтузиазм «машинистов» резко теряет в градусе, – может, и ничего песня.