Братишка - Владимир Поселягин

Разбудил меня шум снаружи. Кто-то проходил мимо, скрипя снегом. Проснувшись, сам я разбудил напарника. Скинув тулупы, мы выпустили сначала Волка, тот отбежал в сторону по своим надобностям, видать давно терпел, ну и следом мы выбрались. Будка стояла в лесу у землянок, именно сюда перебазировался штаб дивизии за эти три дня. Лошадь распрягли, обиходили, батько за этим строго следил. Неподалёку стоял часовой, что также и за нами приглядывал, охраняя. Потянувшись, тело затекло, я осмотрелся и поинтересовался у старшего политрука:

— Интересно, тут поесть можно где? Горяченького?

— Было бы неплохо, — оживился тот.

В это время я заметил торопливо идущего в мою сторону отца, видимо его предупредили о моём пробуждении. К сожалению, нормально попрощаться не получилось, в Москву уходила одна из тыловых колонн и меня поторопились посадить на неё. Ладно хоть покормить от пуза успели, не забыв про Волка. Часть трофеев я отцу отдал, оба котелка, «ТТ», часть мелочёвки с немцев. Вот часы отдавать не стал, у меня их двое были. У отца свои имелись. Радиостанцию приняли радисты из роты связи, вместе с батареями, а будку со всеми припасами забрал политотдел дивизии. Сразу лапу наложили. Батько Степан, забрав свою винтовку и сидор, попрощавшись, ушёл в свой батальон. Мы так же простились с напарником, обменявшись адресами почт. Потом я поговорил с комдивом, сразу после завтрака. Тот похлопал по плечу, сказал, что ему докладывали командиры полков о моих действиях, очень странно и необычно я работал в роли снайпера, но на удивление очень продуктивно и хорошо, это все признавали. То есть эти мои новые методы работали, другие снайпера это тоже признавали. Я ему посоветовал сформировать взвод снайперов личного подчинения и группу антиснайперов, чтобы можно было посылать их на разные участки, если там сложилось тяжёлое положение. Тот обещал подумать, так что мне выдали на руки карточку стрелка со всеми отметками, это мой документ, комдив тоже его подписал, и комиссар отметился. Помимо этого подарили дивизионный Боевой листок, свежий, там снова нас поминали. Первый у меня уже был, сохраню оба. Помимо этого нас с Ластиным сфотографировали на фоне будки. Я держал на сгибе руки винтовку, а у того на груди был трофейный автомат. Надеюсь, снимок получился хороший, точнее снимки, тот их с десяток сделал, с разных ракурсов, нам разные положения приходилось принимать. Отец снимок потом пришлёт. Комдив, когда я уже хотел бежать к «полуторке», Волк и сани были в кузове, пообещал представить меня к награде. Добавив, что недоумевает, почему меня не наградили за те пять сбитых бомбардировщиков и уничтоженных немцев. Вот на это ноте мы и расстались. Отец лично захлопнул дверцу грузовика, и мы, включившись в колонну, покатили в сторону столицы.

Спать не хотелось, уже выспался, так что, поглядывая как там Волк, кузов был открытым, лишь смотрел на дорогу и обочины. Одет я был в принципе легко, валенки, ватные штаны, свитер, и телогрейка поверх. Ну и ушанка, про перчатки я уж и не говорю. Тулуп мой был в кузове на санках, так и ехали. Я уже начал подмерзать, когда вдруг машины стали останавливаться и их покидали водители, разбегаясь.

— Воздух! — крикнул водитель, миг и кабина оказалась пуста, лишь дверь распахнута.

Спокойно, но быстро выбравшись из кузова, я взлетел в кузов, скинул санки и, прихватив Волка, отбежал в сторону, где залёг в снегу. Жаль, маскхалат свёрнут в санках, он малый размер имел, отцу не подходил, иначе вместе с винтовкой у отца остался бы, на фоне снега я был хорошо виден. Поэтому выдернув простыню, накрыл себя, санки и Волка. Ну хоть так.

За три дня я работу немецкой авиации увидел во второй раз, первые два дня погода нас радовала, нелётная, а вот в третий день, когда я полковника снял, рассмотрел, как те летали и один раз бомбёжку вдалеке. И вот теперь во второй раз. Три штурмовика поработали пушками и пулемётами, не тратя бомбы. Все шесть машин или полыхали или были серьёзно повреждены. Единственная зенитка, счетверённых пулемётов, пытались выставить заградительный огонь, но исчезли в пламени взрыва. Не думаю, что их бомбой отработали. Взрывы небольшие были, кажется, пушки тут работа, ну и наложились взрывы бака и боезапаса. Когда те полетели дальше в наш тыл, видимо на нас они по пути отвлеклись, я встал, отряхнулся, Волк тоже встал с интересом косясь в сторону горевшей техники, там было три дымных столба, и махнув рукой своему водителю, что мол сам доберусь, выбравшись на дорогу двинул дальше. Кстати, тот грузовик, на котором я ехал, тоже полыхал. Хорошо ещё пустые ящики из-под снарядов везли, а не раненых, тогда потери были бы. Хотя, водители в таком случае только прибавляли ходу, надеясь, что немецкие лётчики промахнуться. Редко промахивались, надо сказать. А тут раненых не было, вот те и дёрнули в разные стороны. Но немцев только техника интересовала. Водителей и сопровождающих тёмными точками на фоне снега было хорошо видно, однако нас не тронули.

Некоторые водители возвращались к технике, осматривали повреждённые машины, искали раненых, вдруг кто из зенитчиков уцелел, но нет, погибли все. Проверив поклажу, я прицепил санки к поясу, и так буксируя их за собой на двухметровой верёвке, двинул дальше. Волк бежал рядом чутко прислушиваясь к далёкой канонаде позади, мы километров на двадцать от штаба дивизии уехать успели, и бомбёжке впереди. Так и шли, километр за километром, прошли мимо небольшой деревни, там какие-то машины стояли, видимо тыловая часть, потом дальше, в сторону горизонта, где виднелись дымы. Наших частей вокруг хватало, так что зенитки хлопали часто. Немцы возвращались, как я заметил не все, да ещё один серьёзно так дымил. Но тянул. Тут из-за туч вывалились пять наших «ястребков», и накинулись на шестёрку бомбардировщиков. Я остановился и, сделав несколько глотков из фляги, с интересом наблюдал за воздушным боем. Потеряв одного, наши лётчики сбили четыре бомбардировщика, и серьёзно повредили пятый, тот со снижением, оставляя дымный хвост, уходил в сторону передовой. Шестой удрал на бреющем. Отметив, где выбросился наш лётчик, и где спускались немецкие пилоты, я довольно улыбнулся, вот, можно и поохотится. А что, одиннадцать утра всего, должно хватить время. Те опускались кто в поле, а кто над лесом. Придётся повозиться, кроме парашюта нашего летуна было девять немецких.

Сняв лыжи с санок, я застегнул крепления и, взяв палки в руки, сойдя с укатанной дороги энергично по полю двинул в сторону нашего летуна, начнём с него, но по пути перехватим двух немцев, они совершили посадку между мной и летуном. Почувствовав сзади рывок и тяжесть, я обернулся, улыбнулся и хмыкнул. Волк запрыгнул на санки и теперь лежал наверху, с интересом осматриваясь. Похоже, надоело ему самому идти. Сгонять его я пока не стал, пусть сил набирается, в моих планах на него были большие виды. Хотя, следы в снегу и так видны, никуда от меня летуны не денутся. Вот только всех охватить я не смогу, слишком на большой площади их раскидало. А парашюты пригодятся, тот, что мы с отцом привезли, мамой и Таней охотно был поделен, и превращён в разные поделки, благо швейная машинка у нас была, а тут ещё добыча. Фиг она от меня уйдёт.

Вооружён я был так себе. Один «Наган» с десятком запасных патронов, да бинокль. Всё остальное отдал отцу, человек он военный, воюющий, ему нужнее. Хотя тот и в тылу, но зная характер отца, уверен, будет тот выделять время на охоту, прогуливаясь до окопов. Стрелок он был не хуже меня. На миг остановившись, проверил как револьвер за пазухой, и продолжил, монотонно передвигая ногам. Я на лыжах, снег уже солидно выпал, сверху плотный наст, шагнёшь и проваливаешься, те быстро устанут, так что догоню.