Высшая ценность - Александр Лоскутов

— Мне все равно.

— Мы недалеко. И ненадолго… Извини.

Дернув Хмыря за рукав, я оттащил его в дальний угол. Там было темно и пыльно. Но, по крайней мере, теперь можно было надеяться, что Ирина нас не услышит. Мы сели на какую-то ржавую бочку, и я наконец-то задал тот вопрос, что жег меня с самого момента нашего знакомства.

— Послушай, Иван… Я вижу, что когда-то ты проходил военную подготовку, и до сих пор я думал, что ты — бывший армейский командир. Капитан или, может быть, майор. Но ты знаешь назубок Библию, имеешь свое мнение по поводу подготовки мессий, а теперь еще и выясняется, что чертовски хорошо осведомлен о демонах… по крайней мере, об одном демоне. Да и говоришь ты как церковник. Иван… Кем ты был раньше? Кто ты?

После короткой паузы, потраченной на разглядывание неровно обрезанных ногтей, Хмырь молча поднял глаза. Взглянул мне в лицо и, наверное, понял, что я от него теперь не отстану.

— Екатеринбургский верховный инквизитор, — сознался он. И, видя мои выпученные глаза, коротко пояснил: — Бывший, конечно. Меня судили и сан сняли… Да ты, наверное, слышал.

Я несколько неуверенно кивнул. Конечно, слышал. А кто не слышал? Лет пять назад об этом на каждом углу судачили. Еще бы, такая новость — верховный инквизитор Екатеринбурга обвинен в ереси. Суд вроде бы действительно был. Только я не знал, чем он закончился. И непонятно, что бывший инквизитор делает здесь, в соседней епархии. Его что, изгнали? Или, что более вероятно, сбежал сам?

Но в любом случае бездомный бродяга по прозвищу Хмырь — один из высших церковных чинов соседнего города… Я только головой закрутил. Ничего себе случайное знакомство.

А потом, когда прошло первое удивление, — задумался. Вспомнил. Всю вереницу случившихся за последние несколько дней «случайных» встреч и знакомств.

Разумный мертвяк, которого я упокоил неделю назад и который, по словам Матери Ефросиний, при жизни должен был стать одним из апостолов. Сама живая святая. Ее темный антипод — Еременко. Демон Аваддон. Бывший верховный инквизитор, лишенный сана за ересь и говоривший, что не верил в Бога с самого рождения до нынешних дней.

Что-то слишком много «случайностей» получается…

— Знаю, о чем ты думаешь, — негромко сказал Хмырь. — Поверь, это не случайность. У Господа Бога случайностей не бывает.

Я вздрогнул. Поднял глаза. Заметив мое удивление, Хмырь устало вздохнул:

— Нет, мысли я читать не умею. Я всего лишь старый усталый церковник, в свое время излишне увлекшийся философствованием и за это лишившийся сана. Я не мессия, — он скосил глаза в сторону отрешенно теребившей уголок брошенной на стол старой газеты Ирины и добавил: — К счастью.

Я кивнул в знак понимания. Спросил:

— А она может?

— Читать мысли?

— Да.

— Сейчас, наверное, нет. Но через два дня настанет момент, когда она сможет все. Даже принести в мир новый День Гнева. Или уничтожить последствия старого.

— А потом она умрет.

— Да. Мессии всегда умирают. Потом.

— А сейчас?

Понимающий взгляд Хмыря скользнул по моей руке, машинально поглаживающей заткнутый за пояс сверток. Перескочил на склонившуюся над столом фигуру Ирины. Вернулся.

— У тебя хорошее оружие, — сказал он, прозаично демонстрируя мне ничтожность всех стараний хоть что-то утаить от этого человека. — Может быть, слишком злое и жестокое, но все равно хорошее. Как ты думаешь, зачем его тебе дали?

— Аваддон сказал… — лихорадочно вздрогнул я, уже понимая, куда он клонит, и не желая этого понимать.

— Забудь то, что сказал Аваддон. Я уже говорил: не верь ему нив чем. Думай сам. Только сначала маленький, но немаловажный факт, на который ты, быть может, не обратил внимания: это не боевое оружие. Боевое оружие — меч. У тебя кинжал, которым не совсем сподручно сражаться в бою, но зато очень удобно бить в спину тому, кто тебе верит. Подумай, почему именно кинжал?

— Ты думаешь?.. — в ужасе спросил я.

Но Хмырь не дал мне закончить. Оборвал. Схватил за плечо. Заговорил быстро-быстро, глотая окончания слов и все время искоса поглядывая в сторону Ирины, будто опасался, что она может нас слышать:

— Я как раз не думаю. Думать на этот счет должен ты. Оружие в твоих руках, значит, решение принимать тоже тебе. Если поймешь, что добра от этого пришествия не будет, если не побоишься принять на себя посмертную кару Господню — действуй. Если твой поступок будет правильным, человечество получит отсрочку, пока не будет подготовлен новый мессия. Не знаю сколько: может быть месяцы или годы, возможно, даже десятилетия. И это будет шанс. Пусть ничтожный, но шанс.

— И… — Я запнулся, судорожно сглотнул. И продолжил. Шепотом, будто это могло помочь мне скрыть свои мысли, свои слова от того, кто по определению знает все. — И ты думаешь, что Он сейчас не слышит, что мы тут строим против Него планы? Думаешь, Он не знает? Думаешь, Он не предпримет ответные действия?

Хмырь неожиданно весело улыбнулся. Даже подмигнул.

— Конечно, слышит, — ответил он. — Конечно, знает. Но, — Хмырь важно поднял руку, обращая особое внимание на свои слова, — прямого противодействия с его стороны можешь не опасаться. Человек обладает свободой воли — это высшая ценность нашего рода, последний и самый ценный дар Создателя. Мы вольны поступать так, как это хочется нам. Даже в пику самому Господу. Это в правилах игры. И пренебречь ими не может даже Всевышний. Так что можешь не опасаться: громом небесным тебя не ударит.

Улыбка испарилась с лица бывшего верховного инквизитора, будто ее и не было. Хмырь вновь подался вперед и, склонившись к моему уху, зашипел:

— А вот ее — бойся. Она может и не согласиться с твоими планами. Ей осталось всего два дня, и силу она будет набирать очень быстро. Ты видел могущество Матери Ефросиний? Так вот, ее мощь будет гораздо больше.

Во много-много раз больше. И если она решит, что ты мешаешь ей исполнить предназначение… Мессия вполне может обойтись и без апостолов. С точки зрения Бога, это тоже будет изъявлением свободы воли.

Хмырь резко выпрямился. Почесал затылок, путаясь в нечесаных волосах.

— Ты только учти: то, о чем мы сейчас говорили — не руководство к действию. Это всего лишь отвлеченная болтовня. И я тебе ничего не советовал, ни к чему не принуждал. В конце концов, решать все равно будешь ты. И только ты. Забудь то, что советовала тебе Мать Евфросиния. Забудь то, что сказал тебе Аваддон. И мои слова тоже забудь. Думай сам. Смотри в душу, вспоминай, перебирай факты и думай сам. Одно только не забывай: когда придет время, действовать придется быстро. Очень быстро.

Тяжело оттолкнувшись, бывший верховный инквизитор встал. Закряхтел недовольно, схватившись за поясницу. Медленно распрямился.