Страшная сила - Дия Гарина

– Прости меня, Ника. Я не должен был тебя там оставлять. Пусть это ничего не изменило бы, но я должен был хотя бы попытаться вытащить тебя из этого проклятого «рая»…

– Дядя Леня, – я впервые обратилась к нему так, – не трать силы.

– Силы… Они мне больше не понадобятся. Валера меня уже простил. И Хуан. – Михеев с трудом перевел взгляд на сидящего у стены кубинца. – Если и ты простишь меня, я смогу уйти спокойно. Я только сейчас понял, как это важно: уйти спокойно…

– Дядя Леня… Я… Конечно, я вас прощаю. Но…

– Ты только за Натальей присмотри. – Михеев уже ничего не слушал. – Видишь, на кого она стала похожа? На привидение. Когда выйдите отсюда, не бросай ее одну. Пожалуйста…

Шепот затихал, а я только сейчас поняла, что плачу. За Наташку, за себя, за маму, за Дину Михееву. Если б можно было, я бы и за отца заплакала. Он стоял у изголовья, и смотрел на дядю Леню сухими, прищуренными глазами. Господи, и когда он успел так постареть?

– Говорил, что жизнь тебе «дорога как память», а сам… – Валерий Евсеев ворчал, изо всех сил стараясь не сорваться на крик. – Что ж ты, друг ненавистный, бросаешь меня как раз тогда, когда больше всего нужен? Предатель ты, вот и все…

– Брось Валера. Сам выпутаешься. Не впервой. Да и не одного я тебя оставляю. Вон сколько вас, орлов, один другого круче. Жаль, я сразу сознание потерял. Так и не увидел, какова ты в деле, Ника. Хуан сказал, что ослепительна. Ну, ничего… Я оттуда посмотрю. Танюшка говорит, что оттуда все отлично видно. Да… Да, Танечка. Я сейчас. Сейчас… Сей…

Когда белая простыня закрыла лицо Михеева, я обвела палату отсутствующим взглядом, и спросила:

– И что теперь? Сколько мы здесь сможем просидеть?

– Не знаю, – последовал отцовский ответ. – Вряд ли они будут долбить стены, хотя… А так… Вода есть. Воздух подается. Питание… Можно капельницы с глюкозой ставить – лекарств здесь хватает. На пятерых хватит примерно на…

Он наморщил лоб, что-то прикидывая, и тут раздался умоляющий голос Наташи:

– На шестерых. Нас шестеро. Ведь Витя еще жив.

– Ну, это не надолго, – буркнул Павел.

– Спасите его, Валерий Павлович! – На Наташку было невозможно смотреть, поэтому я принялась за изучение какого-то незнакомого медицинского прибора. – Я не понимаю, что здесь происходит… Но этот пожилой мужчина, Анатолий Васильевич, сказал, что вы обещали вылечить Крешина. Прошу вас, спасите его. Я… Я не могу остаться одна. Не могу!

– Тихо, тихо, девочка… – Отец бережно привлек Наташку к себе, и начал гладить по голове, как малое дитя. – Все будет хорошо. Скажи лучше, тебе инъекции делали? Успокоительное там, или еще что-нибудь?

– Н-нет, – растеряно всхлипнула Наташка, и я расслабила напрягшиеся, было, мышцы. Слава богу, хоть в этом повезло. Всхлипнув еще несколько раз, она успокоилась, и почти нормальным голосом попросила: – А теперь расскажите, что происходит. Кажется, я одна не имею об этом ни малейшего представления.

И мы ей все рассказали.

– Вот такие наши невеселые дела, – вынес свой вердикт Валерий Евсеев. – Хорошо еще, что тебя не успели заразить…

– Вы ошибаетесь, – возразила ходячая «Пионерская правда». – Меня никто не собирался заражать. Просто, Вите было очень плохо, и он попросил, чтобы меня привезли к нему. Хотел, чтобы рядом был кто-нибудь… неравнодушный.

– Та-ак, – сурово протянула я, лихорадочно перебирая факты. – Получается, что Михеев ошибся, и Наталье ничего не грозило? И разговор в лаборатории не прослушивался? И его никто не собирался убивать? И если бы мы не ворвались сюда как сумасшедшие, все могло бы быть совсем по-другому?

– Ирония судьбы, – прошептал отец, оглядываясь на покрытое простыней тело.

– Значит он из-за меня… – Губы у Наташки не задрожали, – запрыгали. – Из-за меня… А я ведь его не любила. А вот вас, Валерий Павлович…

– Я знаю. – Жесткие ладони отца все гладили и гладили растрепанные Наташкины волосы. – Я знаю… Загубил я твою жизнь, Наташенька. Ты уж меня прости. Но иначе все было бы только хуже.

– Простить? – Она резко отстранилась от отцовского плеча. – Я прощу. Если вы Крешина вылечите. Для меня. В кои-то веки я получила шанс стать счастливой, и… опять все рушиться. Опять из-за вас. Он ведь мне предложение сделал. В бреду. Но я за этот бред весь остаток своей жизни отдать готова. Таких слов мне еще ни от кого слышать не доводилось.

– Я не могу, Наташа. Неужели ты так ничего и не поняла? Лекарства не существует. Я его не нашел. Ни тогда. Ни сейчас.

– Но как же Хуан…

– Да, пап, как же я? – поинтересовался Хуан, с трудом подавляя кашель. – Сам понимаешь, эта тема меня очень волнует.

– А ты – выздоровеешь. – Папа покопался в ящиках и, высыпав на ладонь горсть таблеток, протянул их сыну вместе с наполненным до краев стаканом. – У тебя выработался пожизненный иммунитет. Сейчас твой организм усиленно вырабатывает антитела, которые загонят вирус в «спячку» на всю оставшуюся жизнь.

– Но как он выжил тогда, на Кубе? Когда заразился в первый раз? – вмешался Павел, потирая отбитую пулями грудь.

– По чистой случайности, – попытался уйти от вопроса человек, выпустивший из бутылки джина по имени «РК-46». Но сбить с толку Павла было также трудно, как и серого волка, взявшего кровавый след.

– А конкретнее? – Похоже, он собирался устроить отцу допрос по полной программе.

– Конкретнее… Когда я приехал в деревню лечить заболевшую малярией дочь старосты, то был неприятно удивлен, что буду это делать не один. Какой-то старый грязный шаман уже скакал вокруг девочки, и что-то эдакое завывал. Пришлось стиснуть зубы, и терпеть его выходки весь день. А ночью… Не знаю, как так вышло, но именно ночью мы нашли с ним общий язык. Деревушка горная. Звезды, что горошины. Луна… И плюс еще местная самогонка, после которой не только с шаманом – с пришельцем из соседней галактики общий язык найдешь. Так что, на утро мы лечили девочку уже вдвоем. Он своими методами. Я – своими. Тандем оказался удачным, дочка старосты быстро пошла на поправку. Пора было возвращаться. Я уже за руль сел, и тут этот шаман подходит, хмурый такой, и бормочет что-то совершенно дикое. Про выпущенного на свободу демона. Про смерть и расплату. Бормотал долго. Про то, что я должен буду загнать демона обратно. Я понимал с пятое на десятое – такой жуткий у него был диалект. Кончилось все тем, что он сорвал с шеи один из своих амулетов, и со словами: «Поможет от демона. И я помогу» всучил его мне. Это была старая испанская монета. Века шестнадцатого, как мне потом сказали. Я сунул ее в карман и, естественно, забыл об этом, едва отъехал пару километров от деревни. Но когда Хуан умирал у меня на руках… Я готов был поверить во что угодно, сделать все что угодно. И, понимая что это идиотизм, все же повесил монету ему на шею.

– И… – Не выдержала я повисшей паузы.

– Как видишь, Хуан все еще жив. Температура больше сорока не поднималась, а через три дня пошла на убыль. Вот и вся история.