Исчезновение - Лиза Гарднер
Шрифт:
Интервал:
Куинси должен был сказать правду. Он не видел никаких причин ее скрывать. Но сейчас, сидя в темном кабинете и глядя на фотографию девочки, он не мог выговорить: «Рэйни пропала». У него просто не было сил произнести это вслух.
— Спасибо, — сказал Куинси, повесил трубку и остался сидеть в темноте.
Через некоторое время он перебрался в спальню со смятыми простынями и грудой женской одежды в углу. Он методично переложил все это на кровать. Старые джинсы, грязное белье, носки — Куинси устелил всю кровать вещами Рэйни.
Потом он остановился на пороге и начал раздеваться — снял отсыревший пиджак, скрученный галстук, мятую рубашку. Куинси как будто постепенно переставал быть детективом и становился просто человеком. У него была привычка убирать одежду в шкаф или развешивать ее по плечикам. Сегодня он все оставил кучей на полу — словно сбросил кожу.
Затем Куинси пересек комнату и нагишом зарылся в груду одежды Рэйни. Он катался по постели, ощущая мягкое прикосновение ее свитеров, фланелевых пижам, нижнего белья. Потом нащупал край одеяла и завернулся в него, точно в кокон, отчаянно тоскуя по запаху Рэйни, по ее прикосновениям.
Она исчезла. Похищенная, связанная, обезоруженная, с отрезанными волосами… Бог знает, что еще с ней случилось. Находясь один в этой комнате, которую они некогда делили, Куинси наконец почувствовал всю чудовищность случившегося. В его сознании пронеслись разрозненные образы — улыбка Рэйни, ее удовлетворенное кошачье мурлыканье после секса. Ее слезы, когда он сделал ей предложение. Ее нежный, зачарованный взгляд в тот день, когда им прислали фотографию предполагаемой приемной дочери.
Рэйни веселая, Рэйни грустная. Рэйни, начавшая пить и яростно отрицающая его обвинения. Рэйни, казавшаяся такой одинокой, когда стояла у окна после одного из своих ночных кошмаров, — а он не нарушал ее уединения, притворяясь спящим.
Теперь он об этом жалел. Жалел, что дал ей свободу. Что дал ей время. Жалел, что не заперся с ней в этой треклятой комнате и не заставил рассказать ему все, что у нее на уме.
Он любил ее, он поклонялся ей, он ей верил.
И теперь, глядя в прошлое, Куинси понимал, что этого было мало.
Любовь не может все исправить. Любовь не исцеляет всех ран. Любовь не гарантирует того, что ты никогда не почувствуешь себя одиноким.
Он держал в руках ее свитер — старый синий свитер, в котором Рэйни любила ходить по дому. Куинси поднес его к лицу и сделал глубокий вдох, словно надеясь ощутить ее запах.
А потом он собрался с силами. Сосредоточился и, напрягая волю, мысленно отправил ей сообщение: «Рэйни, пожалуйста, будь осторожна».
Когда Куинси снова открыл глаза, в комнате было по-прежнему темно и холодно. Ничто не могло вернуть ему жену.
Среда, 00.03
— Видишь свет? — спросила Рэйни. — Давай его погасим.
— Погасим?
— Разобьем лампу.
— Давай, — согласился Дуги.
Свет, о котором шла речь, исходил от двух длинных флуоресцентных ламп над дверью, защищенных металлической сеткой. Они были едва различимы и, судя по всему, служили единственным источником света в подвале. Если его уничтожить, похититель, как и они, окажется во мраке.
Рэйни понравилась эта идея. Пусть этот тип спускается по лестнице впотьмах. Она хотела увидеть, как он грохнется в сырую, вонючую яму, стукнется о верстак, поскользнется на мокром цементном полу. Она просто мечтала, чтобы он оказался в одном положении с ними, — мечтала с яростью, которая заставляла ее забывать о боли в висках, о странных, неприятных ощущениях в левом боку, о муках голода.
Одна проблема: они не могли дотянуться до ламп. Очень кстати пришелся бы камень или кусок кирпича, который можно было бы бросить через металлическую сетку. Рэйни решила, что им стоит попытаться, и они с Дуги начали обыскивать пол.
Мальчик уже смирился с тем, что у него связаны руки. Перегрызть шнур не получилось — так же как и перетереть нейлон о край деревянного верстака. Он принялся действовать вместе с Рэйни, согнувшись и шаря перед собой.
Рэйни знала, что он дрожит от холода, и ее собственное тело в ответ сотрясалось так, что стучали зубы. Рэйни не чувствовала пальцев ни на руках, ни на ногах. Нос онемел — лицо также понемногу теряло чувствительность. Температура тела начинала падать. У Дуги тоже. Скоро у них отнимутся ноги, отяжелеют веки. Будет так приятно просто сесть на ступеньку или свернуться клубочком на верстаке! Постепенно перестанут биться переутомленные сердца, откажут жизненно важные системы — замедлится кровообращение, потом дыхание, и все будет кончено. Они закроют глаза, и им больше никогда не придется ни о чем беспокоиться.
«Какая идиллия!» — подумала Рэйни и тут же прониклась отвращением к себе самой. Если уж ей суждено умереть, она предпочтет пулю и постарается утащить с собой на тот свет этого придурка. Она затопала ногами, зашевелила пальцами, а потом, повинуясь внезапному порыву, вытянула руки и затрубила, как слон.
Дуги хихикнул.
Рэйни затрубила снова.
— Я король слонов! — крикнул Дуги. Он зашлепал по полу, разбрызгивая воду и издавая оглушительный слоновий рев. Рэйни последовала его примеру. Они дошли до стены, издали дружный вопль, потом развернулись и направились в обратную сторону. Рэйни дышала полной грудью. Сердце билось. Она чувствовала себя так хорошо, как никогда.
Потом они остановились и перевели дух. Играть в слонов куда труднее, чем кажется, и метательных снарядов у них от этого не прибавилось. Поэтому они снова принялись шарить в воде, покрывавшей пол подвала, в поисках камней.
— Как твоя голова? — спросила Рэйни. Кажется, настал удачный момент: Дуги стал относиться к ней куда терпимее.
Тот просто пожал плечами — это был его ответ на большинство вопросов. Однажды, когда они вместе гуляли, он попытался вскарабкаться на дерево, сорвался и приземлился на пятую точку. Рэйни немедленно подбежала к нему, ожидая слез или по крайней мере мужественно сдерживаемого вскрика. Дуги же просто стряхнул с себя листья, вытер грязь и кровь и снова полез на дерево. Она видела это бесчисленное множество раз.
Ребенок казался абсолютно равнодушным к окружающему миру — к боли, стуже, жаре, голоду. Ничто его не тревожило. Когда Рэйни поделилась этим с Куинси, тот рассказал ей, что дети, которых часто обижают, иногда вырабатывают в себе способность отстраняться от действительности. Это что-то вроде блокировки, объяснил он; ребенка бьют, а он просто ничего не чувствует.
Тогда Рэйни впервые задумалась о Стэнли Карпентере и о том, что Дуги, возможно, сказал правду. Недостаток улик тем не менее по-прежнему ее озадачивал. Если Стэнли бьет приемного сына, почему у Дуги нет синяков?
Пару недель назад ее вдруг посетила жуткая догадка. Это случилось вскоре после того, как Дуги начал всерьез ее ненавидеть.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!