Вкус греха - Мерилин Паппано

— Хочешь попить?

Поскольку Джеред не отвечал, Уилл пожал плечами и отошел. Его шаги затихли, и в лесу опять наступила тишина. Вскоре лягушки, которых вспугнул Бомонт, опять запели свою вечную песню.

Я не твой отец. Ты не мой сын.

Тогда зачем моей матери понадобилось лгать?

Об этом я должен тебя спросить.

Джеред вынужден был признать, что его мать лгала не раз. Он лгала, когда ей было нехорошо, когда она злилась или чувствовала себя виноватой. Лгала насчет выпивки, наркотиков, мужчин. Она лгала родителям насчет работы, торговли своим телом, своего образа жизни. Она лгала домовладельцу, когда не платила вовремя за квартиру; лгала начальнику, когда ей не хотелось идти на работу; лгала любовнику, когда путалась с другим. Она лгала, чтобы избежать неприятностей и навлечь на себя новые.

Она лгала по поводу и без повода. Неужели она солгала и тогда? Неужели она пятнадцать лет лгала сыну про отца?

Ему не хотелось в это верить. Нет, нужно заставить Уилла признаться, что он — отец, и тем самым доказать себе, что Мелани говорила правду. Себе, не другим, поскольку другие и так не сомневаются. Доказать себе.

Ноги сами несли его, и не домой, а к домику для гостей, где поселился Уилл Бомонт.

Дверь была открыта. Бомонт сидел на кровати, облокотясь на подушку. В руке он держал жестяную банку. На полу у его ног стояло ведерко со льдом, в котором стояли еще две такие же банки. Пиво? Выходит, он собирался предложить пятнадцатилетнему мальчику пиво?

Присмотревшись, Джеред понял, что Бомонт пьет не пиво, а колу.

Итак, прожженный негодяй, годный только на то, чтобы обманывать женщин, сидит в субботний вечер в одиночестве дома и потягивает колу?

— Входи.

Джеред нерешительно ступил за порог. Сначала ему показалось, что в комнате так же жарко, как и снаружи, но, приблизившись к кровати Уилла, он ощутил ветерок, создаваемый вентиляторами. Бомонт предложил ему колы, и он взял из ведерка банку.

— Твоя мать уехала в Новый Орлеан?

— Еще в пятницу.

— Она получила то, что хотела?

— Об этом я должен спросить вас.

Уилл — нет, Бомонт, поправил себя Джеред; его злость ослабевала, но ему не хотелось называть этого человека по имени, — усмехнулся.

— Все-таки не веришь? Хотя, наверное, трудно признать правду, если всю жизнь верил лжи.

— Откуда вы знаете про колледж?

— Мне рассказала Селина. Она считает тебя умным парнем.

Джеред оглянулся. Света в коттедже Селины по — прежнему не было.

— Ее нет дома.

Бомонт молчал.

— Похоже, она не придет ночевать.

Джеред заметил, как дрогнула рука Бомонта и как ревнивый огонек вспыхнул в его глазах. Итак, он подозревает, что Селина проведет эту ночь в обществе мужчины, и ему это крайне не нравится.

— Где ты хочешь учиться?

Джереду не хотелось отвечать. Он не считал, что сидящий перед ним человек имеет право знать о нем что-либо, но дедушка и бабушка слишком долго обучали его хорошим манерам. Уважай старших, а если не можешь, то делай вид, что уважаешь. Конечно, старики сказали бы, что с Уиллом Бомонтом хорошие манеры ни к чему. Тем не менее он нехотя ответил:

— В Техасском университете.

— Почему именно там?

— Потому что далеко отсюда.

Бомонт насмешливо улыбнулся, и у Джереда возникло неприятное ощущение, что он понял смысл этих слов. Ему не понравилось, что Уилл Бомонт понимает его, возможно, лучше, чем он сам понимает себя.

— И чем ты думаешь заняться?

— Делом. Наверное, стану юристом. — Он помолчал, набираясь храбрости. — Вы, кажется, не закончили школу?

— Не закончил. По милости твоей матери и твоего деда. — Он допил остатки своей колы и смял банку. — Хотя будь у меня школьный аттестат, это бы мало что изменило. Все равно я бы зарабатывал на жизнь горбом, а не головой.

Наступило напряженное, неловкое молчание. Джеред оглядел комнату. Коробки в углах, кровать, платяной шкаф, карточный столик, плитка. Здесь было так же чисто, как в доме бабушки Джереда, но обстановка казалась чересчур спартанской. В доме мисс Роуз Уилл жил когда — то в большем комфорте, но если правда то, что рассказывали в городе о похождениях Уилла, за последние шестнадцать лет он должен был привыкнуть к куда более убогой меблировке.

Джеред допил колу, бросил банку в картонную коробку, служившую мусорной корзиной, и двинулся к двери.

— Мне нужно домой.

Уилл поднялся.

— Я тебя подвезу.

— Нет.

Если бабушка или дед заметят, что он приехал домой на машине Бомонта, поднимется скандал.

— Уже первый час.

— Я сам доберусь.

Не дав Бомонту возможности возразить, он выскользнул за дверь и побежал через двор.

Всю дорогу — больше мили — Джеред бежал, не оглядываясь, и замедлил шаг только метрах в ста от своего дома.

Он не стал заходить внутрь, а плюхнулся в шезлонг на веранде. Он сильно вспотел, а принять душ, не разбудив стариков, было немыслимо. Дед засыпал бы его вопросами, а у него не было ответов. Ни единого.

Селина сидела на веранде родительского дома и раскачивалась в качалке, когда распахнулась дверь. Она натянуто улыбнулась, ожидая услышать оживленные голоса племянников и требовательные вопросы Эми или — хуже того — Викки. Но на веранду вышел ее зять.

Ричард присел на стул рядом с ней и поставил ногу так, чтобы заблокировать качалку.

— Ты сегодня не была в церкви.

Селина сказала родителям, что опоздала к началу службы и заняла место в задних рядах, и они ей поверили, поскольку она никогда их не обманывала. Поверила и Викки. А вот Ричард, выходит, не поверил. Но ей на это наплевать.

— Я вывел Эми на улицу, — пояснил Ричард. — И увидел, как ты проезжала мимо.

Селина молчала.

— Селина, у тебя все в порядке? Ты всегда ходишь в церковь по воскресеньям. И ты соврала родителям, а на тебя это не похоже.

Она расправила складки на воскресном платье, которое надела специально для того, чтобы ввести в заблуждение родителей.

— Ричард, мне этим утром не захотелось быть святой, понятно?

Он усмехнулся:

— Ну да, понятно. Если этим утром тебе не хотелось быть святой, означает ли это, что ночью ты была грешницей?

Селина холодно взглянула на него, оттолкнула ногой его ногу и качнулась назад. Она не считала себя обязанной объяснять Ричарду, что грешила не ночью, а во второй половине дня. Ночь она провела в полном одиночестве в Батон — Руже, в дешевом мотеле. Она обижалась на Уилла, злилась, а больше всего жалела себя. Заснула она с мыслями о нем, а утром проснулась и сразу же спросила себя, заметил ли он вообще ее отсутствие.