Меч Ронина - Диана Удовиченко

– Думай, человек! – каркнул Коноха.

Почему бы врагу не жить в воде? Дан перевел внутренний взгляд на реку. Ее изучать было труднее: течение сбивало, рассеивало внимание. Но вскоре он сумел сконцентрироваться, и дело пошло на лад.

Сначала Дан наталкивался только на рыб и комки водорослей, в которых сновали мелкие рачки. Но вдруг коснулся чего-то странного. Большой черный комок на дне, похожий на сгусток плотной слизи, будто почувствовал присутствие чужого разума. Дан ощутил его сопротивление и злобу.

Над водой поднялась круглая лысая голова, следом показалось огромное черное тело, силуэт которого напоминал человеческий. На лице полыхали желтым огнем глаза, большой бесформенный рот растянулся в грозном оскале. Дан видел его во всех подробностях, будто и не было никакой слепоты.

– Нашел, человек, – прокомментировал Коноха. – Теперь уничтожь умибозу!

Грозно взревев, монстр двинулся к берегу. Дан, который был раза в четыре меньше ростом, спокойно стоял и ждал, когда существо выберется из воды. Умибозу, оставляя на земле лужи и следы тины, занес валунообразный кулак. Дан проскользнул между его ногами, взмахнул мечом, рубанул по ноге, туда, где у человека должно быть сухожилие. Клинок прошел через скользкую плоть, почти не встретив сопротивления. Раздался злобный вопль, чудище рухнуло на одно колено. Из поврежденной ноги хлынула вонючая жижа, в которой копошились черви.

Дан ударил снова, длинная рука свалилась на прибрежную гальку, хищно перебирая пальцами. Казалось, победа близка и уничтожить монстра будет несложно. Но жижа, заменявшая умибозу кровь, собралась в комок и заползла обратно в раны. Разрубленная нога заросла. Чудовище наклонилось, подобрало руку, приставило к плечу и вскоре уже размахивало ею, целясь в Дана.

Он рубил и колол, отхватывал от монстра куски склизкой плоти, но они вскоре прирастали на место. Дан забыл о том, что он слеп, – все, что происходило, стояло перед несуществующими глазами, на внутренней поверхности век. Он двигался с невероятной быстротой, стремясь изрубить умибозу на куски, пошинковать его, как шинкуют капусту, пока тот снова не обретет целостность. Но все равно не успевал. Дан начинал утомляться, плечи разламывались, рука устала махать катаной.

– Вспомни о зрении! – каркнул Коноха.

«О каком еще зрении?» – раздраженно подумал Дан. Он и так все видел.

– Смотри вглубь! – подхватил Карасу.

Не прекращая сражения, Дан мысленно уставился на умибозу, представляя, что у него внутри, пытаясь смотреть, как советовал наставник.

И увидел: между глазами монстра проходит тонкая красная нить, а за правой глазницей прячется мерно сокращающийся сгусток кровавого цвета.

Дан снова рубанул по руке чудища. Дождавшись, когда умибозу наклонился, чтобы подобрать конечность, вскарабкался по черному телу и вонзил меч в изумленно вытаращенный правый глаз. Тварь взревела, оторвала Дана и с силой отшвырнула от себя.

Он упал на середину реки, едва не потерял сознание от мощного удара, вонзился в воду. Оттолкнулся ногами от дна, поднялся на поверхность, позволил течению немного протащить его, отдохнул и поплыл, гребя одной левой рукой, в правой крепко сжимая меч.

В это время Карасу и Коноха с интересом наблюдали за последними мгновениями умибозу. Тяжелая туша рухнула на берег. Из глазницы великана текла кровь, смешанная с черной жижей, руки и ноги беспорядочно молотили по земле. Агония была короткой – монстр замер, тело стало таять, расплываясь черной лужей, которая медленно стекала в реку.

Дан выбрался из воды, растянулся рядом с валуном, где сидели тэнгу. Лежал, переводил дыхание, наслаждался теплом полуденного солнца.

– Ты истинный слепой воин, человек! – торжественно произнес Коноха.

– Ты победил, – вторил Карасу, – путь слепого воина открыт перед тобою.

Их пафос слегка раздражал Дана.

– Скажите лучше, чем отличается это убоище от всех остальных, – небрежно спросил он. – Почему так важно было победить именно его. Чем хуже были, например, паук или монах?

Вороны переглянулись и хором расхохотались. Смеялись долго, от души.

– Он даже не заметил! – хрипел Коноха. – Вот это сила!

– В этом весь Акира, – захлебывался Карасу. – Совершает великое, не видя мелочей!

Наставник и тут не упустил возможности подтрунить над учеником. Отсмеявшись, сказал:

– Умибозу невидим, Акира-сан. Вот почему так важно было убить его.

– Как невидим?.. – Дан вспомнил вполне материальную тушу.

– Вот так. Обычный смертный не может видеть его. Только демон. Или человек с особым даром. Или… слепой воин, – пояснил Коноха.

– В этом и заключается смысл внутреннего зрения, Акира-сан. Глаза не видят истинной сути вещей, – важно покивал Карасу. – А ты, слепец, сумел узреть не только незримое, но и то, что внутри незримого. Ты готов, Акира. Ты – слепой воин.

– Отлично, – Дан поднялся. – Теперь, если не возражаете, слепцу надо перекусить.

До конца дня он был освобожден от тренировок, наставники дали ему время отдохнуть. Весть о подвиге человека разнеслась по всей стае тэнгу, и к нему то и дело прилетали молодые птицы, чтобы выразить восхищение. Все помнили о договоре: после смерти душа слепого воина будет помещена в птенца тэнгу, – и радовались, что скоро в стае появится новый сильный демон.

Ранним утром Дан поднялся, разыскал Ямабуси и Коноха, поблагодарил за меч из звездной пыли, за обучение и приют. Поклонился на прощание и решительно зашагал прочь из леса.

От поляны тэнгу он отошел не так далеко, когда на его плечо опустился Карасу.

– Куда собрался? – спросил сурово.

– В Эдо, знаешь же, – буркнул Дан.

– Это понятно. Почему меня не позвал?

– Подумал, может, захочешь остаться в стае. Родня все-таки.

– Ты – моя стая, Акира! – сердито каркнул ворон. – Нелепая, неразумная, слепая, но стая.

Она проснулась, будто ее толкнули в бок, рывком села, переводя дыхание. Пыталась вспомнить сон, который так напугал, но не могла. В памяти осталось лишь что-то черное, страшное, давящее.

Рядом мирно посапывал Джеро. Аки в домике не было. Снаружи доносились встревоженные голоса. Настя накинула кимоно, на цыпочках прошла к выходу, выглянула. На поляне собралась вся стая. Мужчины стояли перед домами, держа наперевес копья. Женщины растянулись цепью, взяв поляну в ровное кольцо. Обернулись лицом к лесу, широко раскинув руки, будто удерживали что-то, не подпускали к жилищам.

Настя отыскала Аки, подошла:

– Что происходит?

Та коротко бросила:

– Смотри! Ты одна из нас, ты должна видеть…

И Настя увидела. Снаружи корчились страшные, омерзительные хари. Искривленные злобой, с оскаленными зубастыми пастями. Кривлялись на все лады, визжали, выли, рычали. Круглые, оплывшие жиром, и тощие, изможденные – скелеты, обтянутые сухой, как пергамент, кожей. Одни пучили налитые кровью глаза, другие страшно смотрели пустыми глазницами. Когтистые лапы царапали невидимую преграду, пытаясь добраться до селения.