Краткая история Европы - Саймон Дженкинс

Людовик XVIII восстановил французскую монархию и аристократию, но полностью повернуть революцию вспять ему не удалось. Франция осталась светской державой. В стране действовал Кодекс Наполеона, функционировали Национальное собрание, Национальная гвардия и префектуры департаментов. Роялисты неустанно ратовали за возвращение к Старому режиму, но им противостояли воспрянувшие радикалы, которые требовали перемен. Людовик пытался лавировать между ними. Он хотел возродить дух французского дореволюционного прошлого, поженив аристократическое правление с государственным централизмом революции. Вряд ли этот брак мог быть прочным.

В 1820 г. испанские радикалы, опираясь на национальное собрание – кортесы, захватили власть в Мадриде и ограничили абсолютную монархию Фердинанда VII, сократив его власть до чисто номинальной. За переворотом последовало «либеральное трехлетие» мягкого революционного правления, но в 1823 г. Франция отрядила армию, чтобы восстановить абсолютную власть Фердинанда. Французы вторглись в Испанию, грубо нарушив дух Венских соглашений, и вернули Фердинанду трон. Сопутствующее насилие ужасало: Гойя запечатлел его в зловещей серии фресок «Мрачные картины».

Бурные испанские события подземным толчком отозвались в Южной Америке. Испанские колонии воспользовались гражданской войной в метрополии, чтобы, взяв пример с Северной Америки, начать собственную войну за независимость. Начинание оказалось потрясающе успешным. Ведомые волевым лидером Симоном Боливаром, за десять лет, начиная с 1821 года, восставшие смели испанские колониальные армии и основали Венесуэлу, Колумбию, Перу и Боливию. Другие латиноамериканские государства, в том числе Аргентина, Уругвай, Чили и Мексика, в тот же период добились независимости от Испании. В 1822 г. независимость от Португалии обрела и Бразилия.

К негодованию держав, принимавших участие в Венском конгрессе, британский премьер-министр Джордж Каннинг признал все до единого независимые южноамериканские государства, поддавшись давлению большого бизнеса, жаждавшего монополии на торговлю с ними. Официальное признание обеспокоило и американского президента Джеймса Монро (1817–1825), который считал угрозой и позицию Каннинга, и вероятность того, что Франция поможет Испании вернуть заморские территории. В 1823 г. он воображал себе ужасы российского завоевания Калифорнии и Перу, французского – Мексики и британского – Кубы. Это было бы, сказал он, «угрозой нашему миру и безопасности». Так родилась доктрина Монро: Америки, Северная и Южная, должны стать запретной территорией для своих европейских родителей. Теперь они были «сферой влияния» Соединенных Штатов.

Французская революция волной прокатилась по континенту, но не нанесла серьезного урона устоявшимся европейским порядкам. Однако время шло, и революционный импульс вновь начал заявлять о себе. Первые его признаки появились в неожиданном месте – в вечно сонной Греции. В 1821 г. это осиротевшее дитя Византии поднялось на полномасштабное восстание против османской Турции. Борьба греков воодушевила романтиков всей Европы во главе с бесстрашным лордом Байроном. Поэт, сражавшийся на стороне Греции, скончался в 1824 г., и его смерть совпала с модой на все эллинистическое. Классическая архитектура, возрожденная в годы Французской революции, нашла свое отражение в государственном строительстве, в архитектуре загородных резиденций, церквей и университетов по всему западному миру. Американская столица Вашингтон, которая в то время переживала период бурного строительства, стала тем неоклассическим городом, каким мы знаем его сегодня.

В 1824 г. скончался Людовик Французский, а вместе с ним зачах и медленный ручей реформ. Его преемник Карл X (1824–1830), реакционер и транжира, подростком танцевал с Марией-Антуанеттой и был баловнем Версальского двора. Он попытался вернуться к Старому режиму и венчался на царство на грандиозной церемонии в Реймсе, где испокон веку короновались французские короли. Греция представлялась ему возможностью обрести славу. В 1827 г. Карл присоединился к Британии и России и послал французские корабли на помощь греческим повстанцам. Россия бросала жадные взгляды на слабеющую Османскую империю. Англо-русский флот ввязался в бой с турками и египтянами у берегов Пелопоннеса. Наваринское сражение шло в тех же водах, что и битва при Лепанто в 1571 г. Битва при Лепанто была последней, в которой принимали участие весельные суда, а в Наваринском сражении в последний раз участвовали одни только парусные. Превосходящие силы европейской артиллерии сокрушили турок, и к 1830 г. Южная Греция была независимым, пусть и скромным государством. Европейский национализм одержал небольшую, но символическую победу.

В том же году король Франции Карл X отреагировал на серию поражений в Палате депутатов Июльскими ордонансами: этими указами он распустил Палату, отменил свободу печати и ограничил право голоса. Толпы вернулись на привычное место – на улицы, но Карл был непоколебим. Он высокомерно бросил стареющему Талейрану: «Я лучше пойду в лесорубы, чем буду править подобно королю Англии… Для меня нет среднего пути между троном и плахой». Талейран рассудительно ответил: «Вы, Ваше величество, забываете о почтовой карете». Уже через несколько дней перепуганный Карл X бежал в Британию, где ему позволили поселиться на скромном положении простого гражданина, графа Понтье.

По итогам этой «Французской революции в миниатюре» трон достался кузену короля – королю-буржуа Луи-Филиппу Орлеанскому (1830–1848). Он приветствовал восторженную толпу с балкона «Отель-де-Виль», стоя об руку с престарелым Лафайетом. Добродушный Луи-Филипп оказал на страну стабилизирующее влияние. Он лавировал между горячими головами справа и слева, отменил наследственное членство в Палате пэров и подарил Франции восемнадцать мирных лет. Революционный символ Свободы кисти Делакруа, – дева с обнаженной грудью, вздымающая триколор над горой трупов, – отсылает зрителя к перевороту 1830 г., а вовсе не к событиям 1789-го, как часто ошибочно предполагают.

Весь 1830 г. в европейских столицах эхом отдавались крики с парижских баррикад. Восстали франкоязычные католики Брюсселя, протестуя против навязанного Веной союза Нидерландов, Фландрии и Валлонии. Недовольство вызывал и навязываемый им нидерландский язык, и необходимость смириться с равноправием протестантов. Европейский концерт решил вмешаться. Новый министр иностранных дел Британии лорд Пальмерстон, сотрудничая с Талейраном, внес свой вклад в отделение Бельгии от Нидерландов и обеспечение ее нейтралитета. В 1831 г. на карте Европы появилась независимая Бельгия.

Следующей эстафету переняла Италия. При Наполеоне страна ощутила вкус единства и республиканства, но Венский конгресс вернул ее под власть Австрии. Укреплялось движение за объединение Италии, в основном представленное карбонариями – тайным революционным объединением с отделениями по всей стране. В армии карбонарии большого влияния не имели, и восстание северных провинций против Австрии быстро затухло.

В том же 1830 г. польские офицеры и землевладельцы снова восстали против России. Новый русский царь Николай I (1825–1855) был совершенно не похож на своего предшественника прагматичного Александра I. Биограф Николая пишет, что царь был «олицетворением самодержавия: бесконечно величественный, волевой и властный, твердый как камень и неумолимый как судьба». Николай отреагировал на бунт, положив конец автономии, которой пользовалась Польша после Вены, и короновался как польский король. Варшава была посрамлена, а польский средний класс потянулся в Париж и там утешался в своем несчастье музыкой Фридерика Шопена. «Я страдаю и изливаю свое отчаяние фортепиано», – вздыхал композитор. Слабостью Польши было то, что Пальмерстон назвал «печальным наследием триумфальной ошибки». Этим революционный подъем 1830-х и окончился. Венская система международных отношений выстояла.