Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник) - Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Да, сэр. Мистер Финк-Ноттл был так любезен, что поделился со мной касательно нежных чувств, которые возбудила у него в сердце мисс Перебрайт. Он откровенно говорил на эту тему.

– Прекрасно. Тогда я тоже могу говорить откровенно. Со всем этим покончено.

– Вот как, сэр?

– Он слез с дерева, проникнутый сознанием, что Коротышка – не та идеальная подруга жизни, какой ему казалась. Пелена упала у него с глаз. Он по-прежнему восхищается ее многочисленными достоинствами и убежден, что из нее получится прекрасная жена для… э-э… Синклера Льюиса, но…

– Совершенно справедливо, сэр. Должен признаться, что я предчувствовал нечто в этом духе. Мистер Финк-Ноттл – человек мирный, домосед, склонный к спокойной, размеренной жизни, тогда как мисс Перебрайт, пожалуй, слегка…

– Больше чем слегка, Дживс. Гораздо больше. Теперь он это понял. Осознал, что жизнь с Коротышкой, хоть и была бы не лишена приятности, неизбежно кончилась бы пятилетним сроком депортации в Полынные зоны или куда там еще, и цель его отъезда в Лондон состоит в том, чтобы завтра с утра пораньше взять старт на Уимблдон. Ему не терпится как можно скорее увидеться с мисс Бассет. Они позавтракают вместе, а проглотив по паре кусочков бекона с чашечкой кофейку, побредут рука об руку вдаль по солнечным полянам.

– Весьма радостная картина, сэр.

– Весьма. Но я сообщу вам еще одну радостную новость: Эсмонд Хаддок и Кора Коротышка договорились пожениться.

– В самом деле, сэр?

– Условно, я должен, впрочем, оговориться.

И я обрисовал ему положение вещей на данный момент.

– Я посоветовал ему обратиться к вам, Дживс, – заключил я. – И он отправился вас разыскивать. Вам теперь все понятно? Как справедливо говорит мистер Хаддок, хочешь ты или не хочешь бросить вызов своим бесчисленным теткам, но это невозможно сделать, пока они не дадут повод. Необходимо устроить что-нибудь такое, как с тем парнем в Библии, когда ему было сказано: «Ступай», а он вместо того, чтобы уйти, взял и вернулся вспять, ну, вы меня понимаете.

– Понимаю вполне, сэр, и приложу все свое соображение. Боюсь, однако, что сейчас я вынужден вас покинуть, сэр. Я обещал помочь дяде Чарли подавать закуски в гостиную.

– Разве это входит в ваши обязанности, Дживс?

– Нет, сэр. Но чего не сделаешь, если просит родной человек.

– Своя кровь – не водица?

– Именно так, сэр.

Он ушел, а через минуту появился Эсмонд. Вид у него был растерянный, как у егеря, не сумевшего выследить лису.

– Никак его не найду, – пожаловался он.

– А он только что вышел отсюда. Спешил в гостиную помочь разносить бутерброды.

– И нам долг велит быть там, дружище, – спохватился Эсмонд. – Боюсь, мы припозднились.

Он был прав. Встреченный нами в коридоре Силверсмит сообщил, что минуту назад выпроводил последнюю группу «чужих» гостей, то есть Кигли-Бассингтонов с приспешниками, и, помимо домочадцев, горящую палубу еще не покинули только викарий, мисс Перебрайт и молодой джентльмен, как он условно обозначил моего кузена Томаса. Эсмонд по этому поводу выразил удовлетворение, заметив, что теперь будет где повернуться.

– Вот и хорошо, что мы разминулись с этими занудами, верно, Гасси? Англии нужно поменьше Кигли-Бассингтонов и получше качеством. Вы согласны со мной, Силверсмит?

– Боюсь, что не составил собственного мнения по этому вопросу, сэр.

– Силверсмит, – сказал Эсмонд, – вы напыщенный старый осел. – И хотите – верьте, хотите – нет, ткнул того пальцем под ребра повыше внушительного брюха.

Ошеломленный дворецкий, выпучив в ужасе глаза, покачнулся и на полусогнутых ногах побрел прочь, наверняка спеша поддержать свои силы стаканчиком крепкого, и в это мгновение из гостиной вышла леди Дафна.

– Эсмонд! – произнесла она ледяным голосом, который в давно прошедшие времена доводил многих барышень в директорском кабинете до слез и икоты. – Ты где это пропадал?

Еще совсем недавно, до своего исторического концертного выступления, Эсмонд Хаддок бы в ответ завязался узлом в извинениях и весь взмок от раскаяния. О перемене, происшедшей с бардом «Деверил-Холла», можно было убедительнее всего судить по тому, что теперь его чело нисколько не увлажнилось, а на губах заиграла приветливая улыбка.

– А-а, тетя Дафна! – сказал он. – Куда же вы уходите?

– Спать. У меня болит голова. Почему ты так поздно?

– Надо полагать, потому, что раньше не собрался, – весело ответил Эсмонд.

– Полковник и миссис Кигли-Бассингтон были очень удивлены. Они не могли понять, почему тебя здесь нет.

Эсмонд звонко расхохотался.

– Ну и глупцы же они в таком случае, – проговорил он. – И ежу ясно, раз меня нет здесь, значит, я где-то еще. Пошли, Гасси, у-лю-лю-лю-лю, – невозмутимо добавил он и поманил меня за собой в гостиную.

Даже без Кигли-Бассингтонов в гостиной «Деверил-Холла» народу оставалось изрядно. Может быть, четыре тети, Коротышка, юный Тос, Гертруда Винкворт и его преподобие Сидней Перебрайт занимали и не все места, но все-таки, можно сказать, зал был полон. Теперь прибавьте сюда Эсмонда и вашего покорного, а также Дживса и Куини с подносами, и уже негде яблоку упасть. Я снял с Дживса пару бутербродов (с сардинкой) и сидел, откинувшись на спинку кресла, полный глубокого удовлетворения, как вдруг в дверях возник Силверсмит, все еще без кровинки в лице после перенесенного потрясения, встал по стойке «смирно», напыжился и объявил:

– Констебль Доббс.

Реакция бутербродожевателей и кофезапивателей, гуртующихся в аристократической гостиной, на возникновение в дверях бравого сотрудника местной полиции бывает различна в зависимости от того, что Дживс называет психологией индивидуума. Так, Эсмонд приветливо проулюлюкал при виде гостя, тетки вздернули брови – в том смысле, что, мол, чему обязаны честью? – его преподобие воинственно подобрался, выражая всем своим грозным видом, что пусть только ревностный служака попробует отпустить хоть одну шуточку по поводу Ионы и кита, он тогда ему покажет! Гертруда Винкворт как сидела безрадостная, так безрадостной и осталась. Силверсмит сохранил каменное выражение лица, какое сохраняют дворецкие во всех случаях жизни, а горничная Куини побледнела и тихо охнула, как женщина, которая вот-вот зарыдает о своем женихе-демоне[46].

Чувство глубокого удовлетворения меня покинуло, в ногах ощутился некоторый холод. Когда ход событий приводит к такой запутанной ситуации, как в ту пору в «Деверил-Холле», вторжение полицейских сил не может особенно радовать.

Первую свою реплику Доббс адресовал Эсмонду Хаддоку.

– Я явился сюда по неприятному поводу, сэр, – промолвил он, и холодок в Вустеровых ногах стал ощутимее. – Но прежде чем мы займемся этим, я должен кое-что сказать. Могу ли я, сэр, – теперь он повернулся к преподобному Сиднею Перебрайту, – обратиться к вам по духовному вопросу?