Запасной выход - Анна Малышева

– Давай еще! – издевательски предложил Женя. – Приятно послушать!

Юля запнулась и в следующий миг выкрикнула:

– Подстилка!

– Что?!

– Что слышал! Я знаю, кто у тебя продюсер, из чего ты делаешь секрет?!

Я думала, они сейчас снова подерутся. Но Юля вдруг осеклась и куда тише спросила:

– Кто это?

– Понятия не имею, – так же тихо ответил Женя. – Может, эти вернулись? Ну-ка, быстро, в комнату!

Послышалась возня и громкий хруст раздавленного осколка – видно, кто-то наступил ногой на остатки чашки. Я ничего не понимала. В первый момент мне показалось, что они каким-то образом услышали мое дыхание за дверью, но теперь сообразила – это чепуха, такого быть не могло. Значит… Кто-то позвонил в парадное! Они это слышали, а до меня звонок долетел в виде слабого эха! Дверь была хоть и дряхлая, но очень массивная.

– Ты что, откроешь? – Теперь Юля быстро переходила на шепот и я все хуже различала слова. Женя что-то ответил, почти беззвучно. Но это уже могло мне показаться. Снова зазвенели осколки, кто-то тихо ругнулся, и я перестала что-либо различать. Они ушли из кухни.

Я выпрямилась. Рука, которой я опиралась о стену, так затекла, что потеряла чувствительность. Шея болела. Я взглянула на часы. Мне было трудно представить, что Елена Викторовна где-то проездила целый час и вдруг решила вернуться, посмотреть, что со мной случилось. Конечно, она сейчас думала обо мне. Но при этом, скорее всего, лежала в своей постели.

И тут я поняла, что смертельно устала. А замерзла и того хуже – своих ног я уже почти не ощущала. У меня началась очень знакомая головная боль – будто кто-то давит мне на лоб. Кажется, ко мне подбирался грипп. Отсюда нужно было уходить – что я тут высижу? Но я хотела бы уйти вместе с Юлей. Мне не хотелось оставлять ее тут одну. Одну против Жени и, возможно, против того, кто звонил с парадного.

Я зажгла сигарету – в надежде хоть немного согреться. Но даже дым показался мне холодным и не доставил никакого удовольствия. Я бросила сигарету на пол и тщательно затоптала. Конечно, ноги замерзли, но не настолько, чтобы устроить для них персональный пожар.

Я долго стояла под дверью, прислушивалась, но не могла различить ровным счетом ничего. Ни голосов, ни музыки, ни шагов. Здесь было настолько грязно, что я не могла присесть на ступеньку. Подоконники тоже доверия не внушали. Все, что я решилась сделать, – это опереться плечом о стену и ждать. Столько, сколько понадобится. Не знаю, говорила я или нет, но ждать я умею.

Я никогда не думала, что можно создать такие удивительные декорации. Женя стоял на сцене в белом сверкающем костюме и пел, как ангел. Голос был удивительный, вызывающий желание протянуть к нему руки и плакать. А за его спиной медленно поднимались огромные серебряные крылья, состоящие из множества металлических планок. Казалось, что они давно уже расправлены, но при этом их размах продолжал расти и мало-помалу крылья заполнили весь задник сцены. Я подумала, что ничего более удивительного не видела, и в тот же миг ощутила под щекой шероховатую холодную стену.

От цементной пыли нечем было дышать. Я умудрилась уснуть, нежно и бессознательно приземлившись на огромный пакет с обломками раздробленной перегородки. В первый момент я не сообразила, что со мной и где нахожусь, потом вскочила, пошатнулась и первым делом взглянула на часы. Было почти пять утра. А за дверью, которую я караулила во сне, раздавались приглушенные голоса. Думаю, они меня и разбудили.

– Я выйду и посмотрю, – тихо сказал Женя.

У меня сердце оказалось в горле – куда это он собрался выходить? Я оценила свои шансы. Когда услышу, что открывают дверь, нужно сразу бежать вниз по лестнице. Тогда… Ну, тогда он меня увидит во дворе. Или услышит мои шаги и перегнется через перила посмотреть, кто там удирает. Кстати, как открывается эта дверь?

Я впервые обратила внимание, что замочной скважины тут не было. Наверняка с внутренней стороны есть засов или крюк. За дверью снова послышались голоса, на этот раз чуть подальше. Я осторожно пригнулась и прислушалась. Второй голос принадлежал мужчине! Я вслушивалась изо всех сил, но Юля так и не заговорила. Что же это такое? Может, она ушла через парадное? Я ведь не знала, что там происходит, отсюда не видно и не слышно. А может, она спит? Но это невероятно, она была так разъярена, что дралась с Женей, когда явился этот ночной визитер!

– Подожди, – заговорил тот, другой. – Сначала помоги мне.

Он произнес «подошти». И задыхался при этом, как будто долго бежал и запыхался. Женя невнятно что-то ответил, его голос показался неожиданно тонким и плаксивым. Где-то, совсем рядом за стеной, зашумела льющаяся вода. Потом все смолкло. Я догадалась, что кто-то открыл кран – раковина наверняка рядом.

– Сиди здесь и жди. Я схожу перегоню машину, – сказал мужчина. Он произнес «шти» и «схошу». – Поднимусь с черного хода и постучу два раза. Тогда открывай.

Послышался удаляющийся голос Жени – он провожал его к парадной двери. Все смолкло. Я стояла, опираясь руками о дверь и напряженно слушала. Что там происходит? В одном я была уверена, этот второй – Роман. Он пришепетывал. Я это ясно слышала. Пришепетывал и задыхался, а он ведь маленький и толстый.

Снова зашумела вода. Сквозь ее журчание я различила какие-то новые звуки. Кто-то давился и всхлипывал, и мне показалось, что Женя сказал «ой, боже!». У меня вдруг возникло совершенно непреодолимое желание постучать в дверь – два раза, как условлено. Я хотела, чтобы он мне открыл и я наконец поняла, в чем дело. А в следующий момент я услышала за окном ровный шум мотора.

И тут до меня дошло, что я оказалась в ловушке. Путь вниз был отрезан. А сейчас сюда поднимется Роман – я услышала, как машина остановилась где-то прямо под окнами. И я приняла единственное оставшееся решение – стала пробираться вверх по лестнице.

Это оказалось непросто, потому что я, вдобавок ко всему, очень старалась не шуметь. А все ступеньки были заставлены этими треклятыми мешками. Об один из них я больно ушибла колено – под бумагой предательски выпирал острый кусок какого-то камня. Я едва удержалась, чтобы не завыть, – внизу уже открыли подъездную дверь. В конце концов, я добралась почти до четвертого этажа. Дальше лезть было невозможно. Вся площадка была плотно уставлена мешками, остался только узенький проход, сквозь который без шума протиснуться невозможно. Выше, ближе к пятому, мешков уже не было. Ремонт явно шел на четвертом.

Мне пришлось остаться здесь. Я присела на корточки, стараясь скрыться с головой – благо баррикада была солидная. Между двух огромных мешков оставался узенький просвет. В него я видела часть двери – той самой, за которой прятался Женя. Но если он выйдет и случайно посмотрит наверх – вдруг тоже заметит меня?

Я услышала тяжелое сопение и шелест мешков. Потом, прижавшись к щели, различила со спины невысокого мужчину, который остановился у двери и два раза постучал. Волосы у него были светлые, постриженные ежиком.