Поцелуй скорпиона - Анна Михалева

Егор в ответ только пожал плечами. Посторонним людям его жена действительно казалась красавицей, но их можно понять — они же не сталкивались с ней в моменты, когда ее лицо бледнело и вытягивалось от животной злости, составляющей 90 % ее сущности и вырывающейся на свободу всякий раз, как только они оставались наедине. Люди, которым она нравилась, не знали, что эта милая дама умеет швыряться утюгами и весьма точно попадать в цель, что она умудряется наградить мужа такими эпитетами, что поневоле задумаешься о своей нужности в этом мире, да и вообще, Марина, чем дальше, тем больше, казалась Егору отвратительной, уродливой и распущенной. Только он никогда не признается в этом Лере, так как потеряет ее уважение. В этом он был точно уверен.

Он по меньшей мере имел право рассчитывать на ее восхищение своей поистине мужской сдержанностью и нечеловеческой жертвенностью, с коими отказался выставлять напоказ свои страдания, вызванные неудачной женитьбой, однако Лера повела себя неадекватно — по всей видимости, она устала (и за это он не мог ее осудить), она просто бросила рассеянный взгляд на часы.

Он подскочил на ноги и кивнул, пробормотав:

— Действительно, поздно. Тебе нужно выспаться.

— Ну… — тут она почему-то совсем сникла и растерянно улыбнулась.

— Ничего, ничего. — Он медленно побрел в прихожую. Неловкость ситуации его окончательно выбила из колеи. Все говорило о том, что Лера, если не расстроена чем-то, то по крайней мере обескуражена. И виноват в этом был он. — Переночую у родителей. Дальше начну новую жизнь, — пробормотал он уже у двери.

— Егор! — Услыхав за спиной ее голос, он обернулся.

Она стояла в полукруглом проеме арки. Стройная, удивительно красивая и такая беззащитная. Он попытался улыбнуться.

— Можно тебя спросить?

Каменев кивнул, не зная, чего ожидать от этой девушки.

— Наверное, я выгляжу глупо, но это важно для меня, понимаешь?! — В ее голосе звучало отчаяние.

— Все что захочешь. Постараюсь быть предельно откровенным.

— Я не знаю… — она замялась. — Я по-прежнему нравлюсь тебе?

— Ты что, издеваешься, что ли!

— Меня весь вечер мучил этот вопрос, — она натянуто улыбнулась.

— Все, что ты о себе рассказала, не имеет для меня никакого значения. Ты замечательная девушка, чем бы ты ни занималась. Главное, что у тебя ничего с Бодровым, — он еще и пытался шутить.

— Я не об этом, — нетерпеливо отмахнулась она, — я о волосах. В темном парике я была привлекательнее, да?

Лера опустила голову и вся сжалась, словно ожидая удара.

— О господи, Лера! — Он не знал, что еще сказать. Только всплеснул руками.

— Нет, я знаю, я симпатичнее, когда крашусь, надеваю эти дурацкие сексуальные платья и все такое… Но я другая!

— Женщины! — Он подошел к ней и, обняв за плечи, крепко прижал к себе.

Она засопела, уткнувшись носом в его грудь.

— Слушай, в первый раз, когда я увидел тебя, то сразу обратил внимание на некоторые несоответствия. Я подумал, что у такой железной девушки не могут быть столь очаровательные ямочки на щеках. А теперь все встало на свои места.

— Но я слышала, — пробубнила она, — что блондинам должны нравиться брюнетки. Это правило, понимаешь.

— Глупости! — отчеканил Егор и погладил ее по волосам.

Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Столько доверчивости было в ее взгляде, столько открытости и невинности. Будто у ребенка. Похоже, она и сама не ожидала от себя такого. Лера вдруг смутилась, потерла висок и прошептала, глядя куда-то в сторону:

— Ты потанцуешь со мной?

— Прямо сейчас? — удивился он.

Она кивнула.

— Ну… я не знаю…

Она легко вывернулась из его объятий и упорхнула к музыкальному центру. Комната наполнилась удивительно красивой музыкой — из колонок заструились блюзовые переливы. Лера подошла к нему и, взяв за руки, вытащила на середину гостиной. Егор пожал плечами и улыбнулся.

— Я люблю тебя! — прошептал он и обхватил ее за талию.

Она вздохнула и уткнулась лбом в его плечо. Он качнулся в сторону, и она послушно последовала за ним. Он взял ее за подбородок и поднял ее голову. Распахнутые глаза Леры мерцали теплой зеленью, губы ее полуоткрылись, обнажив белые жемчужины влажных зубов. Легкий румянец тронул ее щеки.

— Я люблю тебя! — повторил он, откинул ее, заставив прогнуться и описать полукруг.

Выпрямившись, она коснулась его губ своими. Егор ощутил удивительное спокойствие и нежность этого легкого прикосновения. Он прижал ее к себе осторожно, словно хрупкую статуэтку, и поцеловал. Она закрыла глаза, подчиняясь ему. Джаз обволакивал их, завораживая, погружая в мир нереальных надежд, но реальных ощущений. Они растворились друг в друге, забыв о том, что опасность окружает их со всех сторон. Они не думали, что у их чувства нет будущего. В краткое мгновение поцелуя они стали одним существом, сильным и упрямым, таким, которое способно победить и выстоять перед любыми трудностями. Егор слегка отстранил Леру от себя и ошеломленно спросил:

— Что это было?!

— Не знаю… — прошептали ее губы, — но это было очень похоже на счастье.

Он обхватил ее голову руками, взъерошил волосы и улыбнулся.

— Тебе пора идти, — услыхал он.

— Теперь?! Да ни за что! — Он поцеловал ее в нос и, притянув к себе, весело рассмеялся.

— Сумасшедший! — вскрикнула она.

— Не то слово…

Егор поднял ее руки кверху и аккуратно стянул с нее пушистый свитер. Скользнул ладонями по ее оголенным локтям, шее, ключицам, плечам, лопаткам — словно лепил из глины, стараясь не пропустить ни одной детали своей потрясающей скульптуры. Ее руки обвили его шею. Он легко подхватил ее, пройдя три шага, аккуратно положил на диван. Руки его отказывались слушаться. Краснея от напряжения и стыда, он боролся с упрямой «молнией» на ее джинсах.

— Пытка какая-то! — выдохнул Егор, признав, наконец, свое бессилие.

— Подожди. — Она сняла джинсы и, притянув его к себе, коснулась поцелуем его ключицы.

Ее губы скользили по его коже, заставляя содрогаться тело. Он ласкал ее упругую грудь, плоский живот, выгнутую спину. Она казалась до того худенькой, что он боялся нечаянно причинить боль этому хрупкому созданию. Больная рука, на которую он пытался опереться, подогнулась, и он упал на Леру, зло чертыхнувшись.

Ее смех разлился по комнате перезвоном хрустальных подвесок:

— Глупенький, я же не хрустальная!

Она закрыла глаза и, закинув голову, обхватила его бедра руками. В этот момент он перестал соображать, он только чувствовал, превратившись в сгусток оголенных нервов. Чувствовал реальное женское тепло, женскую нежность и, наверное, любовь — то, чего не знал раньше, то, чего не испытывал до сих пор ни с одной женщиной.