Зверь - Ане Риэль

из амбара, бегло просмотрела двор и за туалетом. Дойдя до колокола, она положила руку на бронзу. Колокол чуть не кипел, хотя солнца уже не было, и она поспешно отдернула руку. Если так и будет тепло, все растает, сонно подумала она. То, что отлили, может снова расплавиться. Если на небесах станет достаточно жарко.

Она обогнула колокол, прошла мимо своей скамейки к задней стене хлева, откуда выступала комната Леона. Она медлила. Последние шаги она подкрадывалась. Она осторожно заглянула в окно и смогла разглядеть, как он сидит в кровати спиной к ней. Он чему-то улыбался, что держал в руках. Наверняка что-то, что он только что убил.

Леон начал говорить, но умным он не был. Возможно, помогло бы, если бы она больше с ним разговаривала, но у нее редко находились на это силы. Когда он был маленький, она ему иногда пела, это ему явно нравилось. Но когда он стал жестоким, ей расхотелось. Можно, конечно, петь о боли, но это не так-то просто, когда она постоянно вокруг. Нет, сейчас она сына не вынесла бы. Да и ему там хорошо, он же улыбается.

Она тихонько отошла от окна и пошла по дикому откосу за хлевом. Карл был по другую сторону, внизу у картофельных полей. Далеко. На мгновение ей захотелось, чтобы у нее была назначена встреча с любовником где-нибудь в поле. Просто чтобы испытать что-то, тепло другого.

Когда она поднялась до того уровня, где скалы начинали выступать из жесткой травы осколками лезвий, она села в тень деревца. Внизу простиралось их большое пустынное пастбище. Трава высохла и пожухла. Скот спрятался в прохладу хлева. Животные сами решали. Они всегда лучше знали, что им нужно и что им делать. Даника им завидовала.

Она подняла глаза на поле соседа, тянувшееся от их границы до поросшего деревьями холма, и подумала о Мирко. Как было бы хорошо, если бы он был здесь. Прямо за холмом.

На пути домой она собрала букет полевых цветов, похожих на маленькие мягкие шарики. Леону они понравятся, решила она. Она двигалась медленно; порвать тонкий стебель оказалось непросто. Она поставит их в воду и занесет ему.

Когда она зашла во двор, Карл появился из-за угла амбара. В руках у него была обезглавленная курица.

– Где ты была? – спросил он, посмотрев на цветы, когда они встретились посреди двора. – Ты же стирать собиралась.

В его голосе звучало что-то чужое, или она просто отвыкла от того, что он что-то говорит.

– Собиралась, но сегодня так жарко, что я решила пройтись. Наверху чуть больше воздуха, – сказала она, кивнув в сторону гор. – Я собрала немного…

– Лучше бы ты еду приготовила, нормальную еду. Я вкалываю день напролет, а ты тут ходишь и прохлаждаешься. Мне нужна нормальная пища!

Карл демонстративно протянул ей безголовую курицу. Он с такой силой сжимал ей шею, что, казалось, пытается еще раз убить.

– Займись лучше ею, а не своими дурацкими цветочками.

Было в его взгляде что-то, с чем Даника раньше не встречалась, по крайней мере, не с такой силой. Жесткость, которой нет подобной. Темнота.

Злость?

Она испуганно посмотрела на него. Взяла курицу и пошла на кухню; в тот момент она не рискнула бы сделать что-то другое. Цветы она оставила на ступеньке лестницы снаружи, они завяли прежде, чем доварилась курица.

Возвращение домой

Ступив на перрон, Мирко первым делом закрыл глаза и глубоко вдохнул носом воздух. Даже с вокзала, где мимо торопливо пробегали толпы молодежи в потной одежде, поезд пускал черно-серый дым, отправляясь дальше на юг, от маленького обшарпанного здания исходила вонь усталых мужчин и суетливых собак, писавших на него со всех сторон, он чувствовал аромат теплой земли долины и диких цветов. Виноградников, оливковых деревьев, пшеницы и люцерны, тяжеловозов и упряжи, маминой еды и газов, выпускаемых папой. И все вместе попало в самый первый глоток воздуха, который он втянул.

Когда он открыл глаза, перед ним стоял папа.

– Добро пожаловать домой, мой мальчик.

Голос хрипел, у папы были пустые глаза и бледные щеки, но все же он улыбался. В следующий момент Мирко оказался притянут в объятия, и он тут же заметил, что что-то изменилось. Папа осунулся, кости проступали сквозь рубашку. Это так напугало Мирко, что он не рискнул нормально ответить на объятия, о которых так долго мечтал.

– Привет, папа, – прошептал он папе в ухо, которое стало ниже, ниже, чем рот Мирко. Он подумал: это он так сильно вырос за три года или его высокий отец так сильно уменьшился? От него исходил слабый запах, которого раньше не было.

Мирко осторожно отпустил папу, слегка отстранился, чтобы разглядеть его получше. Папа все так же улыбался, но за этой улыбкой скрывалась история, которую Мирко боялся услышать.

– Да ты уже совсем взрослый, – сказал папа и похлопал его по плечу. – Три года – срок немалый.

Да, Мирко изменился. И теперь он боялся того, какие перемены ждут его дома.

Кто-то помахал, когда они вышли со станции, и папа Мирко вежливо кивнул в ответ, не останавливаясь. Он шел уверенно, но медленнее обычного, словно ему приходилось задумываться о том, чтобы правильно ставить ноги.

Мирко обратил внимание, что с прошлого раза здесь прибавилось автомобилей, но по сравнению с Америкой их все равно было мало. Запряжен был все тот же старый мерин, какого Мирко и ожидал увидеть, и стоял он там, где папа его оставил. Он был воплощением надежности, такой же старый и седомордый, как и всегда. Мирко поздоровался, конь сначала протянул ему мягкую морду, потом потерся широким лбом о его грудь. Мирко почесал его по обе стороны шеи и зарылся лицом в жесткую челку. Лошадь пахла так, как и должна. Ему захотелось так и остаться стоять. Животные. Как он по ним скучал.

Он хотел было подобрать свою большую сумку, но той не было. Папа как раз закидывал ее на повозку, ему явно было тяжело. Мирко отпустил лошадь и пошел на помощь, но не успел.

– Сядешь в телеге? – спросил папа, усаживаясь на козлах и беря в руки вожжи. Рубашка казалась ему велика. Он улыбался Мирко.

Мирко покачал головой и запрыгнул на место рядом с ним.

– Нет, я хочу сидеть с тобой.

Папа поцокал, повозка, вздрогнув, тронулась, и он ощутил неожиданное счастье. На мгновение он закрыл глаза, чтобы насладиться стуком копыт сначала по старому серому асфальту, потом по брусчатке, по мере того, как