Последняя амазонка - Александр Майборода

Абадия раздраженно перебил его:

— Спор не идет о том, казнить их или нет. Вопрос в том — как их казнить? Казнить их надо с такой жестокостью, чтобы другие боялись бежать.

— Казнь вызовет еще большее недовольство в войске. Никто не может хазар заставить сражаться, потому что они добровольно примкнули к отрядам своих господ, — заметил Ханукка.

— Зато их господа служат мне. И они обязаны сражаться на моей стороне, — зло сказал Абадия.

Видя, что Абадия обозлился, Ханукка не ответил.

— А ты что молчишь? — переключился Абадия на сына.

Манассия вздохнул:

— Отец, правда, как нож, колет больно, но без нее не обойтись. Лгать тебе я не могу, а говорить правду язык не поворачивается.

— Ну, так скажи правду, — сказал Абадия.

— Ладно. Дядя прав — с каждым днем настроение войска падает, потери растут… — начал Манассия.

— Чем больше сдохнет хазар, тем лучше для нас! — отрезал Абадия.

— … завтра будет очередной штурм. Но думаю, и он окончится безрезультатно. Тогда войско совсем развалится… — проговорил Манассия.

Абадия покраснел:

— И что ты предлагаешь?

— Надо прекратить штурм, — снова примкнул к разговору Ханукка.

— И уйти?! — возмущенно спросил Абадия.

— Уйти, — твердо проговорил Ханукка.

Абадия вскочил:

— Ханукка, да как тебе такое могло прийти в голову?! Никогда! Понимаешь — ни-ког-да! Слышишь: никогда еще хазары не уходили, не добившись своего!

Ханукка встал:

— Брат, однажды мы уверовали в свою силу и недооценили врагов, и славянский князь Бравлин едва не уничтожил Хазарию. Тогда нас спасло чудо. Но что, если подобное повторится?

Абадия, успокоившись, сел.

— Садись, — сказал он Ханукке.

Ханукка сел.

— Ты ошибаешься, я ничего не забыл. Я хорошо помню, что сделал с Хазарией князь Бравлин. Но сейчас обстановка изменилась: князь Бравлин, который объединял славян, погиб, и теперь славяне разобщены — никто не придет на помощь Белой Веже, потому что другие славянские племена опасаются разгневать нас. Но если славяне нам не страшны, то появилась новая опасность — внутренняя разобщенность среди хазар. Мы — иудеи. Мусульмане и христиане ненавидят нас. Они не понимают, что, приняв иудаизм государственной религией, мы избавились от зависимости от Константинополя и от Багдада. Тарханы плетут заговоры, чтобы сместить меня. Чтобы совершить переворот, им не хватает малости — предлога. Если мы сейчас уйдем от Белой Вежи, то войско еще не успеет вернуться в Атиль, как мы будем обвинены в предательстве, неумении руководить войском и будем отстранены от власти и казнены.

— Тогда надо держать осаду города до тех пор, пока они не начнут умирать с голода, — сказал Манассия.

Ханукка натужно рассмеялся:

— Да у них наверняка запасов на семь лет!

— Но что же делать? — спросил Манассия. — Бесплодные штурмы неминуемо приведут к волнениям в войске. Боюсь, тогда не сносить нам голов.

Прерывая разговор, в шатер вошел стражник из черной сотни личной охраны. Он приложил руку к груди и склонил голову.

— Чего тебе?! — со злой досадой спросил Абадия.

— Пришел человек. Просит выслушать его, — доложил стражник.

— Кто он?

— Простой человек — его имя ничего не говорит.

— Чего ему надо? Пусть обращается к своему тархану.

— Он говорит, что у него важное дело именно к тебе.

— Ко мне? — изумленно спросил Абадия. — И какое?

— Он говорит, что знает, как сломить оборону славян.

Абадия вскочил:

— Зови его скорее!

Стражник скрылся.

— Если мы не знаем, как нам взять город, то как это может знать простой человек? — скривил губы в недоверчивой улыбке Манассия.

— Но, выслушав его, мы ничего не теряем.

— Глупость скажет он.

— А скажет глупость, велю сломать ему хребет и бросить в овраг.

Занавесь на входе колыхнулась, и Абадия сел на место — не принимать же ему простого человека стоя?

В шатер вошел совсем невзрачный человек в грязной рабочей одежде. Посетителей такого рода в шатре никогда не бывало.

Абадия вытаращил глаза от его вида.

Войдя в шатер, человек несколько минут подслеповато щурил глаза, привыкая к полумраку, затем, увидев людей в пышных одеждах, рухнул, словно подкошенный на пол.

— Кто ты? — спросил Абадия.

— Я — А-а-арон, — заикаясь, ответил человек.

— Ты иудей? — спросил Абадия.

— Да, я иуд-д-дей.

Это было уже другое дело, и Абадия сказал:

— Встань, иудей.

Аарон поднялся с колен.

— А почему ты, иудей, и такой грязный? — спросил Абадия.

— Я — л-л-лозоходец. Ищу воду, — сказал Аарон.

— Дело полезное. И что же — у тебя нет рабов, чтобы копать колодцы? — спросил Абадия.

— Есть, но их надо п-п-проверять. Потому мне самому п-п-приходится лезть под землю.

— И что же ты хотел мне сказать?

— Я з-з-ннаю, как взять г-г-город.

— И как же? — с неприкрытым сарказмом спросил Абадия.

— Я вижу, ч-ч-что штурмы не удаются.

— Это и так понятно.

— Значит, остается брать крепость осадой.

— Возможно…

— Но з-з-запасов еды в городе, похоже, м-м-много.

— Умный иудей, — с усмешкой проговорил Ханукка. — Конечно, много.

— Но м-м-много ли у них воды? — проговорил Аарон.

— В городе, говорят, есть колодцы, — сказал Манассия.

— Но почему п-п-пленные говорят, что горожане всегда брали воду с реки? — задал вопрос Аарон.

— И почему? — спросил заинтригованный Абадия.

— Наверно, п-п-потому, что в крепости плохая вода, — сказал Аарон.

Абадия на минуту задумался, затем спросил:

— Ты думаешь у них в колодцах плохая вода?

— С-с-скорее всего, да.

— Почему ты так считаешь?

— В окрестных местах к-к-колодцев почти нет. В тех, что есть, вода с-с-соленая. Мы с-с-сами берем воду из Дона.

— Но горожане пока пользуются водой из своих колодцев.

— У них не может быть много воды — город стоит на высоком берегу. С-с-сейчас конец лета — дождей давно не было. Если г-г-город лишить воды, то они через неделю либо умрут, либо сдадутся.