Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Г. В. Перссон

Естественно, и в этом крупном утреннем издании в разделе новостей доминировало убийство Линды, но все связанное с ним описывалось по большому счету без каких-либо лживых измышлений и гораздо более сбалансированно и уважительно, чем в большинстве других средств массовой информации. По причине тесных связей с Векшё, его окрестностями и с живущими там людьми его, пожалуй, гораздо сильнее, но сравнению с прочими газетами и их репортерами, затронула трагедия, которая произошла с Линдой и ее семьей.

Вдобавок в «Смоландспостен» по-прежнему находилось место и для других материалов, способных служить небольшим утешением в любой беде. Сейчас утром в понедельник такая роль отводилась статье, вероятно, о самой большой клубнике в мире, которая делила первую полосу с последними новостями об убийстве Линды.

Газета поместила фотографию ягоды, а рядом классический спичечный коробок. И при сравнении получалось, что сама клубника была величиной с качан цветной капусты или, пожалуй, обычный кулак. А ниже помещалось длинное интервью с человеком, вырастившим это чудо природы, Сванте Форслундом, семидесяти двух лет, и несколько более короткое с его супругой Верой, семидесяти одного года.

Господин Форслунд преподавал химию и биологию в гимназии Векшё, пока десять лет назад не вышел на пенсию. Ныне он вместе со своей женой круглый год жил в их семейном летнем домике около Алвесты. И там они занимались своим любимым делом, «копались в земле». Их собственный огород занимал почти полгектара и содержал большинство из того, что росло в округе и могло служить усладой для глаз или годиться в пищу. Цветы, пряные растения и медицинские травы, фрукты и самая разная зелень. Плюс картофель, всевозможные овощи и полезные злаки. На том же участке у них, естественно, стояли ульи для обеспечения выживания этого маленького частного рая. И наконец, имелось несколько сортов Fragária ananássa, и именно клубника являлась самой большой страстью в жизни Сванте Форслунда.

Ягода, чей снимок сейчас оказался в газете, была недавним американским гибридом с соответствующим названием, Fragária monstrum americanum, или чудовищная американская клубника. Форслунд обратил внимание на данный экземпляр через неделю после Янова дня, и уже тогда он значительно превосходил своими размерами все другие.

Форслунд сразу же решил ухаживать за ним по особой программе. Удалил прочие плоды с того же куста, чтобы избежать ненужной конкуренции, добавил полив и подкормку удобрениями, а также предпринял специальные меры защиты куста от насекомых, гусениц, птиц, зайцев и косуль. И четырнадцать дней спустя, оценив, что его клубничина достигла оптимального размера, Форслунд сорвал ее, сфотографировал и послал снимок в газету.

Помимо всего того, что имело отношение к чисто растениеводческой стороне дела, Сванте Форслунд видел также колоссальный экономический потенциал своего детища. В Швеции на промышленной основе клубнику выращивали на 2350 гектарах, и, по мнению Форслунда, если сделать ставку на его гигантский сорт из США, только в течение пары лет можно было увеличить годовой объем производства этих ягод почти на четыреста процентов. На тех же площадях и при крайне незначительном увеличении расходов на полив и удобрения.

Его супруге Вере также дали слово, но она не разделяла энтузиазма своего мужа. Она считала его творение водянистым и безвкусным и без обиняков заявила, что не собирается использовать его в домашнем хозяйстве. В мире Веры Форслунд настоящая клубника должна была иметь такой вкус, как в ее детстве. И она предпочитала местный сорт с темно-красными и довольно мелкими, но «мясистыми» и очень сладкими ягодами, по вкусу напоминавшими лесную землянику. Эти растения она получила в наследство от своих родителей, и пусть ее супруг был будущим Карлом Линнеем, даже ему оказалось не по зубам классифицировать их происхождение. Что нисколько не мешало их плодам из года в год становиться главным ингредиентом ее знаменитого клубничного торта, которым она летом обычно угощала своих детей, внуков и всех прочих близких и дорогих ее сердцу людей.

В довершение всего там же читатель «Смоландспостен» мог познакомиться с рецептом простого шведского летнего торта. Тонкие бисквитные коржи, несколько капель ее домашнего клубничного ликера, значительное количество варенья из той же клубники, сверху шапка сбитых сливок, покрытая по краям тонкими кружками из ягод, и особенно красивая клубничина в центре, чтобы украсить все творение.

«Выглядит одновременно просто и вкусно. Примерно как торты, которыми мама обычно угощала меня, когда я был ребенком», — подумал Левин и решил вырезать статью и добавить ее к прочим путевым заметкам, собранным им во время посещения Векшё.

Добровольная сдача проб ДНК в Векшё и его окрестностях, судя по всему, проходила крайне успешно. В ней уже приняли участие почти четыреста человек, а в Государственной криминалистической лаборатории для работы по убийству Линды задействовали особые ресурсы, и там уже удалось отсеять половину возможных кандидатов.

— Как дела с нашими настоящими и будущими коллегами? — спросил Олссон по какой-то причине.

— Все идет хорошо, — сообщил Кнутссон и заглянул в свои бумаги. — Мы получили восемь проб, все добровольно. Четверых, кто сдал их первыми, уже удалось отсеять. Не охвачены пока двое.

— Да, и об одном из них я обещал позаботиться, так что там все будет нормально, — пообещал Олссон. — Можете не беспокоиться. Я возьму его на себя, — добавил он быстро.

— Да, тогда у нас остается только стажер, — констатировал Кнутссон. — Посмотрим сейчас, — сказал он и сделал вид, что читает в своих бумагах. — Учился в одной группе с Линдой, находился в том же самом кабаке ночью, когда ее убили. Согласно данным из школы полиции, его зовут Эрик Роланд Лёфгрен.

— Я пыталась поймать его по телефону. Несколько раз, — сообщила Сандберг.

— И как с этим дела? — поинтересовался Бекстрём. «Поведай-ка нам сейчас, чем ты, черт возьми, занимаешься».

— Сейчас лето и каникулы, с этим все понятно, но фактически мне удалось связаться с ним в конце прошлой недели, — сказала Сандберг. — Он находился у своих родителей в их летнем домике на острове Эланд, но обещал дать о себе знать, как только приедет в Векшё.

— Очень любезно с его стороны, — прорычал Бекстрём. — И когда мы сможем встретиться с ним? Не раньше чем начнутся занятия, осенью, пожалуй? Проще всего ведь попросить коллег из Кальмара прокатиться на остров и взять у него пробу ДНК.

— Я постараюсь отловить его снова, — пообещала Сандберг. — Давайте все-таки не забывать, что нам надо добиться добровольной сдачи анализа. У нас ведь нет никаких подозрений в отношении его.

— Позаботься, чтобы это было сделано, — сказал Бекстрём. — Объясни нашему будущему полицейскому, о чем идет речь. Иначе мне придется лично отправляться в дорогу и забирать его, а тогда дело может не ограничиться только ваткой в рот, а синяки ему, наверное, ни к чему.

— Все наверняка устроится, — вмешался Олссон. — Какие проблемы? Давайте не заводиться из-за ерунды.