Ты будешь моей - Ирина Васильевна Давыдова

заговорить со мной не возымели успеха. Мне не хотелось никого слушать.

Я ненавидел себя.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​Единственное чувство, врезавшееся в остатки моей души.

На другое я не имел права.

Ее больше нет. Нигде. Ни рядом, ни где-то далеко. Ее просто нет.

Моя Юлька исчезла. И не имелось никакой информации чтобы хоть как-то ее найти. И теперь я не знал, какие решения предпринимать дальше.

Все разрушилось в один момент, и прощения мне за это нет.

Только я виновен в случившемся, только я.

Первый раз в том, что привез сюда малышку, а второй — не был с ней в тот момент в бунгало.

А ведь сейчас она могла находиться в моих объятиях. Улыбаться, или просто о чем-то думать. А я мог обнимать и вдыхать запах ее волос.

Но вместо этого…

— Захар, послушай, не сиди не думай о том, а что было бы…

— Шах? — я вдруг резко повернулся к нему, и щурясь от яркого солнца, проморгался, — Шах, забирай Марианну и уезжайте. Ее нужно спрятать.

— Ты о чем?

— Небезопасно ей находиться с нами. Не знаю, чувствую, что ее будут искать.

— С чего ты взял?

— Шах, я прошу тебя, спрячь ее.

Я схватил его за футболку, сверля злым взглядом. Я не знаю почему, но чувствовал, что нужно сестру прятать. Ничем хорошим это все не закончится.

— Я и так уже подставил одного человека, и теперь виню себя во всем. Я не могу рисковать еще и сестрой.

— А как же Виктория?

— Не думаю, что ее тронут, иначе бы уже давно.

— А ты сам что собираешься делать? — Шах схватил меня за руки и оторвал их от себя.

Я знал. Что ему не нравится такое поведение, но не мог сейчас быть еще более сдержанным.

— Будешь сидеть горе запивать? Страдать, рассветы встречать в надежде, что она вернется? Сарбаев, очнись, прошло уже две недели, Юлька не придет. Нет ее, пойми!

Рывком поднявшись из кресла, я размахнулся, но так и не смог ударить друга.

Я морально для этого слаб.

— Увези Марианну! Я прошу тебя, друг! Я знаю, что ты любишь ее. Знаю, как бы ты не отрицал. Так не позволь и ей пострадать, иначе сам же и будешь себя винить всю жизнь. А я тебе скажу, не дай Бог ощущать то, что сейчас ощущаю я. Увезу, я тебя молю об этом.

Шах долго стоял думал, и когда я уже готов был послать его, он все же кивнул, едва заметно, но согласился.

Я так же кивнул, и развернувшись пошел на виллу. Но каждый раз прежде, чем зайти в дом, оборачивался в надежде, что именно сейчас я увижу Юльку. Но каждый раз этого не происходило.

Прошел внутрь и поймал на себе три пары глаз. Но сложнее всего было смотреть на Викторию Николаевну. Я видел, как она осунулась, и как смотрела на меня каждый раз, стоило поговорить с кем-то по телефону, или просто зайти в дом.

Она ждала, так же, как и я…

— Запомните все, Юлька жива, и я вам запрещаю думать в обратном ключе! Всем ясно?

Не дожидаясь ответа, я ушел в кабинет.

Время, проведенное наедине с самим собой, давалось не легко, но лучше, чем рядом с кем-то.

Время шло, а я не находил больше слов для родных. Юлька ушла, забрав с собой мое сердце. Душа разодрана в клочья, внутри непонятные чувства, которые жгут все тело.

Захлопнув дверь в кабинете, я прошел к бару, где заботливым персоналом всегда пополнялся алкоголь.

Отыскал ром, наполнил стакан, и несмотря на горечь напитка, выпил залпом.

Душу рвало на части, хотя казалось бы, что еще там может болеть, если еще в первый день я готов был сдохнуть. Дышать не хочется без Юльки, просыпаться по утрам не хочется, солнце видеть тоже не хочется.

Схватив бутылку, прошел к окну, и с силой задернул ночные шторы.

К чертям чтобы никого не видеть.

Раздражали счастливые люди на пляже, их смех, улыбки. У них все шло своим чередом, жизнь продолжалась. Они приехали сюда на отдых, а я… я идиот, посмевший думать, что здесь защищу Юльку. Я просто все похерил. Я сам подвел ее к врагам…

Черт! Я даже не знал точно, она у них, или…

Ни один из вариантов меня не устраивал. Юлька должна быть здесь и сейчас. Все. Никак иначе.

Но это не так. Она не рядом, и будет ли…

С горла отпил рома, и отыскал сигареты.

А ведь собирался бросить, — подумал я, прикуривая. А теперь не хотел. Зачем? Для чего? Раньше был стимул, а теперь мне хотелось напиться и не ощущать всего того, что я ощущаю. Хотя бы пару минут не видеть перед глазами ее счастливое лицо. Не потому, что я не хочу видеть, а потому что таким образом я все больше и больше себя ненавижу.

Курил одну за одной до тех пор, пока не начало жечь под ребрами.

Плевать на свое состояние.

После сигарет я пил.

Пил и ненавидел себя. Хотел забыться.

Чертовы две недели, сука!

Пустая бутылка полетела в двери, ударилась о нее и рухнула на пол, разбиваясь на несколько частей.

Я спиной откинулся в кресло и снова прикурил.

В двери раздался стук, но я не обернулся, продолжая смотреть на темные шторы.

— Захар, хватит бушевать.

Брат вместе с Шахом прошли в кабинет, раздражая меня своей наглостью.

Я не хотел никого видеть.

— Я вас не приглашал.

— Хватит бухать и курить, — рыкнул Шах, а Гриша распахнул шторы.

Я не двинулся и демонстративно сделал затяжку, выкуривая половину сигареты.

— Захар, ты дурак? Зачем ты это творишь? — брат навис надо мной, кулаками уперевшись в стол.

Я хмыкнул, и снова затянулся.

— Мелкий, ты же знаешь, как я тебя люблю. Потому не кричи лучше.

— А я буду кричать, брат, потому что мне не безразличен ты и твое здоровье. А про нас с Марианной ты подумал? Мы же волнуемся за тебя. Или думаешь нам легко от того, что Юлька пропала?

Я резко поднялся и повторив позу брата, прорычал ему в лицо:

— А вы не примеряйте на себя мое состояние. Я вас сюда не для того привез.

— Серьезно? А давай мы тогда начнем веселиться! Почему бы и нет, правда брат? Вы с Викторией Николаевной сидите убивайтесь, страдайте, а мы отрываться будем. Шах, ты какую позицию примешь? Пойдешь с нами в клуб? Как тебе идейка, а?

— Успокойтесь оба! Сейчас не до скандалов!