Книга Странных Новых Вещей - Мишель Фейбер

Оазианцы ни словом, ни жестом не отреагировали на ее вопрос, но лица были повернуты к ней и неподвижны.

— Глюкоза — это как... ну, сахар, — сказала Грейнджер, запинаясь.

Она с силой прижала пальцы к запотевшему лбу, словно ей самой не мешало бы принять пару болеутоляющих пилюль.

— Простите, это, наверное не имеет никакого смысла, но инсулин резервный, так что...

— Мы благодарны! — сказал Любитель Иисуса—Один. — Мы благодарны. — И он прекратил мучения Грейнджер, дав соплеменнику знак, чтобы тот закрыл коробку.

Все последующее произошло в мгновение ока. Оазианец в серой рясе и Любитель Иисуса—Один перенесли коробку с лекарствами в дом со звездой. Через несколько минут они возвратились, каждый нес округлый куль, бережно прижимая его к груди, словно ребенка. Они спрятали кули в багажник машины и вернулись за новыми. После нескольких таких походов другие оазианцы — Питеру они были незнакомы — стали им помогать. Помимо кулей, в которых содержался белоцвет в сушеном и дробленом виде, были еще широкие пластиковые тубы с затейливыми смесями, предназначение которых, после того как повара СШИК добавят туда воды, — стать супами, паштетами, десертами и один бог знает чем еще. Тубы и мешки меньшего размера содержали приправы и специи. Каждый куль, мешок или туба были обозначены этикетками, нацарапанными маркером корявыми печатными буквами. Трудно было определить, кем они были нацарапаны — персоналом СШИК или затянутой в перчатку оазианской рукой.

Питер по просьбе Грейнджер сел к ней в машину. Она пожаловалась, что ее одолела влажность, но по лицу ее Питер видел: она не рассчитывает на то, что он ей поверит; передача медикаментов обессилила ее и психологически, и физически. Кондиционированная кабина, отделенная от забитого продуктами грузового отсека, была для нее убежищем, где она могла восстановить силы. Она не смотрела на снующие за окнами фигуры в рясах. Каждые несколько минут рессоры вздрагивали под грузом нового мешка, куля или тубы, загруженных в багажник. По всей видимости, долгий опыт общения с оазианца-ми свидетельствовал о том, что оазианцы на все сто процентов честно выполняют свою часть обмена. А может, Грейнджер и должна была проверять, но не могла себя заставить сделать это.

— Вы рискуете получить рак, если не будете беречься, — заметила она, откручивая крышечку тюбика с мазью от ожогов.

— Я хорошо себя чувствую, — запротестовал он, когда она стала намазывать средним пальцем что-то липкое ему на переносицу и лоб.

Прикосновение женской руки — руки, которая принадлежала не Би, — вызвало в нем меланхолический трепет.

— Ваша жена не обрадуется, если увидит, как поджарилось ваше лицо. — Грейнджер потянулась к зеркалу заднего вида и повернула его так, чтобы он увидел свое отражение.

Мазь совершенно не блестела, но, насколько он мог судить, ущерб, нанесенный его лицу, был минимален: несколько пятен, кое-где слезла кожа — и все.

— Я выживу, — сказал он. — Но спасибо вам.

— Всегда пожалуйста, — ответила она, вытирая пальцы о бумажную салфетку, — просто дайте мне знать, когда соберетесь вернуться в лоно цивилизации.

— Оазианцы очень цивилизованны, как оказалось. Но вам, как фармацевту, наверняка тяжело работать, не имея понятия, что творится у них со здоровьем.

— Питер... — Голова ее упала на подголовник, она вздохнула. — Давайте не забираться в эту область.

— Так люди обычно говорят о тех местах, где они и так уже пребывают.

Она повернула зеркало так, что в нем отразилось ее собственное лицо. Уголком салфетки она провела под левым глазом, вытерев потекшую тушь. То же самое она сделала с правым глазом. Питер был уверен, что Грейнджер не пользовалась тушью во время их последней встречи.

Снаружи случилась авария. Один оазианец, несший по тубе в каждой руке, одну из них выронил. Взлетело облако краснокоричневой пыли, обсыпав его башмаки, голени и подол бледно-голубой рясы. Другой оазианец остановился, оценил потери и объявил:

— Корица.

— Корица, — подтвердил первый.

Оба стояли неподвижно несколько секунд, обдумывая происшествие. Влажный вихрь унес рассыпанную белоцветную корицу, смешав ее с атмосферой. Порошок на рясе потемнел, превратившись в сверкающее пятно. Затем, без дальнейших комментариев, оба оазианца возобновили свою работу.

Питер опустил стекло, чтобы проверить, пахнет ли воздух корицей. Никакого запаха не осталось. Зато искусственная прохлада салона была немедленно разрушена мощной ароматной волной.

— Пожалуйста! — простонала Грейнджер.

Питер поднял стекло и дал возможность кондиционеру возобновить свою деятельность. Попавшие в ловушку вихри влажных испарений кружились по кабине, будто чувствовали преследование. В поисках места, куда можно было бы просочиться или впитаться, они пролетали мимо его лица, коленей, затылка. Грейнджер тоже чувствовал эти токи и всякий раз вздрагивала.

— Вы заметили, что они рассыпали корицу? — спросил Питер.

— Угу.

— Они так мило не делают из этого трагедии. Тот, кто рассыпал тубу, не стал устраивать спектакля с посыпанием головы пеплом. А его приятель не критиковал его, не поднимал шума. Они просто констатировали происшествие, переступили и пошли дальше.

— Да, это действительно вдохновляет. Весь день бы сидела и смотрела, как они валяют нашу еду по земле.

— Хотя должен сказать, — заметил Питер, — что и персонал СШИК кажется мне тоже довольно уравновешенным и расслабленным.

Питер говорил это, а сам подспудно признавал, что Грейнджер — исключение из общего правила.

— Ага, — сказала она. — Драмы — ни-ни!

— Вы имеете в виду, что действительно есть такое правило? Вроде инструкции?

Она рассмеялась:

— Нет. Нам дозволено сохранять наше милое маленькое «я». В определенных рамках.

Воздух снова посвежел, и она обернула конец косынки вокруг шеи.

Оазианцы еще грузили продукты в багажник микроавтобуса. Кули уже закончились, но пластиковые тубы все прибывали, наполненные хитроумными производными белоцвета. В эту еду вложено немыслимое количество труда, и сельскохозяйственного, и кулинарного. Похоже, что весь этот громадный труд променяли на несколько упаковок медикаментов. Ладно, довольно много упаковок, но все же...

— Как так случилось, что у СШИК оказалось столько лишних лекарств? — спросил он.

— Они не лишние, — ответила она. — Это дополнительные поставки, специально для этих целей. На борту каждого корабля доставляется новый груз — часть для нас, часть — для них.

— Целое дело, — сказал он.

— На самом деле нет. Ни расходы, ни доставка — не проблема. Лекарства не занимают много места, весят очень мало. По сравнению с журналами или... э-э... изюмом... или пепси. Ну и с людьми, конечно.