Танковый погром 1941 года - Владимир Бешанов

Чтобы остановить противника, наносившего основной удар по левому флангу, Голубев ввел в сражение 13-й механизированный корпус под командованием генерал-майора П.Н. Ахлюстина. Недоукомплектованный техникой корпус имел в своем составе «всего» 282 легких танка, правда, у противника танков не было вообще. Однако контрудара не получилось. Советские дивизии действовали разрозненно, не имея связи ни между собой, ни со штабом корпуса.

Так, получивший назначение 23 июля батальонный комиссар Д.И. Кочетков, выехав из Белостока, двое суток колесил по лесным дорогам, забитым войсками и беженцами, в поисках штаба 31-й танковой дивизии полковника Г.А. Колиховича. После неудачной контратаки она занимала оборону в районе Бельска без соседей на флангах. 26 июня, когда противник вышел в тыл, в дивизии осталось два бронеавтомобиля и два десятка грузовиков.

Соединения 13-го мехкорпуса не смогли задержать продвижение пехотных дивизий немцев, поддержанных бомбардировочной авиацией, и с рубежа реки Нужец отходили на восток, бросив всю оставшуюся технику. «Технику, лишенную горючего, пришлось уничтожить, — вспоминал Кочетков. — Сожгли мы и все документы отдела политической пропаганды. Не поднялась у меня рука только на чистые бланки партийных билетов». В дальнейшем при отступлении через Беловежскую пущу части корпуса распались на отдельные, несвязанные между собой группы. Генерал Ахлюстин, пытавшийся соединиться с основными силами фронта во главе одной из таких групп, погиб при перенраве через реку Сож.

Более упорно сопротивлялись соединения правого фланга и центра 10-й армии. Они держали оборону в Осовецком укрепленном районе и не позволяли противнику быстро продвигаться вперед. Но в связи с отступлением соседней 3-й армии, правому флангу 10-й пришлось отступить за реку Бобр.

Со штабом фронта армия потеряла связь в первые минуты войны. Ввиду этого вечером 22 июня генерал Павлов отправил в Белосток самолетом своего заместителя генерал-лейтенанта И.С. Болдина с задачей установить положение 10-й армии и, в зависимости от обстановки, организовать контрудар на гродненском или брестском направлении. К тому времени генерал Болдин был испытанным «водителем» конно-механизированных групп, участвовавших в «освобождении» Западной Белоруссии, Бессарабии и Буковины. Правда, тогда ему не мешал противник.

Прибыв на место, Болдин по одному ему известным причинам сразу пришел к заключению, что в связи с глубоким вклиниванием противника соединения 10-й армии оказались под угрозой разгрома. Поэтому он приказал генералу Голубеву в ночь на 23 июня отвести войска на восточный берег реки Нарев и организовать здесь прочную оборону.

Однако Ставка и Военный совет Западного фронта считали, что имея под рукой полторы тысячи единиц бронетехники, вполне реально остановить и разгромить прорвавшуюся германскую группировку. С целью ликвидации вражеского прорыва из сувалковского выступа Павлов решил нанести контрудар силами механизированных корпусов 3-й и 10-й армий. Болдину командующий приказал организовать ударную конно-механизированную группу в составе 6-го, 11-го мехкорпусов и 36-й кавалерийской дивизии и нанести удар в общем направлении на Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника — две пехотные дивизии 20-го армейского корпуса — на левом берегу Немана и не допустить выхода его частей в район Волковыска. Удар следовало нанести утром 23 июня во фланг охватывающей немецкой группировке. Все соединения, предназначавшиеся для проведения этой операции, передавались в оперативное подчинение генерала Болдина. Однако осуществить мощный контрудар советским войскам не удалось, вернее, вообще ничего не удалось.

В этот момент на направлении указанной оси наступления находился только 11-й мехкорпус 3-й армии, уже втянувшийся в бой, но установить с ним связь Болдин, у которого в подчинении были три авиационные эскадрильи, два эскадрона связи, восемь отдельных батальонов связи и тысяча (!) мотоциклистов, за пять суток так и не сумел, хотя расстояние до штаба генерала Мостовенко не превышало 70 км.

Оставался 6-й механизированный корпус, которым командовал генерал-майор М.Г. Хацкилевич. Он был полностью укомплектован и представлял собой одно из мощнейших ударных соединений Красной Армии. В корпусе имелся 1131 танк, в том числе 452 тяжелых KB и «тридцатьчетверки», 294 трактора, таскавшие 122-мм и 152-мм гаубицы, и почти 5000 автомашин. Днем 22 июня по приказу командующего армией корпус занял оборону на восточном берегу Нарева на 35-километровом фронте. 7-я танковая дивизия генерал-майора С.В. Борзилова — 358 танков, в том числе 201 тяжелый и средний — 22 июня получила от Голубева задачу уничтожить танковую дивизию противника, «прорвавшуюся» в район Белостока: «Дивизия, находясь на марше и в районе сосредоточения… все время находилась под ударами авиации противника. За период марша и нахождения в районе сосредоточения до 14 часов дивизия имела потери: подбито танков — 63, разбиты все тылы штабов». Аналогично происходило сосредоточение 4-й танковой дивизии генерала Потатурчева, потерявшей до 26% техники. На второй день дивизию Борзилова нацелили на Бельск, но и там вражеских танков не оказалось.

Для выдвижения в новый район механизированному корпусу необходимо было выйти из боя и совершить 45-километровый марш. Соединения 6-го кавалерийского корпуса генерал-майора Н.С. Никитина, хаотически перемещавшиеся по лесам, также находились в разных районах и уже понесли значительные потери. Таким образом, для сбора соединений формируемой конно-механизированной группы требовалось время. Само сосредоточение войск представляло трудности, так как немецкая авиация непрерывно предпринимала массированные налеты на колонны советских войск на марше.

Поэтому 23 июня по приказу командующего 3-й армией начал боевые действия только 11-й мехкорпус, не имевший понятия о своем участии в контрударе конно-механизированной группы, в то время как остальные соединения понесли потери еще до вступления в сражение и наступать в этот день не смогли.

24 июня вместо попыток организовать отвод главных сил фронта из-под угрозы их окружения, группа Болдина по-прежнему имела задачу контратаковать, а войска 10-й армии — оставаться на рубежах по рекам Бобр и Нарев, находившимся от линии Барановичи — Молодечно на расстоянии более 200 км. В помощь компании полководцев в штаб КМГ прибыл представитель Ставки маршал Г.И. Кулик, с ходу предложивший «снять знаки различия, выбросить документы, затем переодеться в крестьянскую одежду».

6-й механизированный корпус в этот день попытался ударить южнее Гродно по частям 20-го армейского корпуса. Однако продвижение советских танков было остановлено немецкими пикировщиками. Танковые и кавалерийские части группы понесли новые потери. Большое влияние на дальнейший ход событий оказал недостаток боеприпасов и горючего, подвоз которых просто не был организован.

На помощь 20-му немцы подтянули 8-й армейский корпус. В результате к 25 июня 6-й мехкорпус попал в гигантский карман юго-западнее Гродно, где и был полностью разгромлен. Из-за отсутствия горючего советским танкистам пришлось взорвать, сжечь и попросту бросить оставшиеся боевые машины. В этих боях погиб генерал Хацкилевич, генерал Никитин и командир 36-й кавдивизии генерал Е.С. Зыбин попали в плен. Отметим, что без толку была угроблена третья часть всех новейших танков РККА и что с германской стороны в этих боях не участвовало ни одного танка. Разрозненными группами, как пишет Болдин, войска 10-й армии «разбрелись по лесам». С одной из групп брел и маршал Советского Союза Кулик, без документов и в крестьянской одежде.