Британский качок - Сара Ней

бикини, влажная кожа.

— О, боже, это невероятно. — Слегка запрокинув голову, она делает большой глоток из бокала в своих длинных пальцах. — Посмотри на этот вид. Это потрясающе.

— Так и есть.

Только я говорю не о виде на город. Мне на него насрать.

Я говорю о ней.

Она сногсшибательна.

Я так думал в тот день, когда мы встретились, и думаю так сейчас.

Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не твоя соседка по дому? Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не просто твой друг?

Да.

Я ненавижу шампанское, но все равно пью его в надежде, что оно успокоит эту гребаную нервную бурю, бушующую у меня в животе.

Мне это не нравится — это кажется неестественным.

Не говоря уже о том, что те два вопроса, которые она задала сегодня вечером за ужином, продолжают крутиться в моем чертовом мозгу.

Ты хотел бы притвориться на выходные, что я не просто твой друг?

Что, черт возьми, она имела в виду под этим?

Должен ли я был вчитаться в это или принять за чистую монету?

В любом случае, этот вопрос прокручивается в моей голове по кругу.

— Давай сыграем в игру.

Я стону.

— Еще в одну? — Я не знаю, смогу ли справиться с ее версией «игр» — похоже, они заставляют меня признаваться в дерьме, которое я предпочел бы скрыть.

— Да, почему бы и нет? Или ты просто хочешь поговорить как обычные люди?

— Хочешь снова поиграть в «да» или «нет»? Потому что я исчерпал вопросы.

Джорджия смеется.

— Нет. Что, если мы сыграем в правду или выпивку? Все просто, нужно ответить правду или выпить.

— Звучит достаточно просто. — Теперь я ворчу, как ребенок.

— Насколько полна эта бутылка? — Она снова смеется, уже пьяно.

— Достаточно полна. Но если ты не планируешь отвечать на все вопросы, тогда у нас возникнут проблемы, потому что я нигде не видел другой бутылки.

Кроме мини-бара, и я не слишком горю желанием трогать этот запас, если только это не чрезвычайная ситуация. Я видел, сколько стоит спиртное внутри этих штуковин, и сильно сомневаюсь, что Джорджия согласится заплатить такую сумму. Я также сомневаюсь, что это входит в приз.

— Давай ты первый, — говорит она мне, немного опьяневшая.

— Нет, это была твоя идея, ты и начинай.

— Уф. — Она фыркает. — Дай мне подумать секунду.

Надеюсь, что она начнет с простого, а затем перейдет к трудным вопросам, которыми, я уверен, она собирается меня поразить. Джорджия может выглядеть невинной и непритязательной, но за этими красивыми глазами скрывается разум, который, как я понимаю, чрезвычайно сложен.

У нее на уме есть вещи, о которых она хочет поговорить со мной, и эти дурацкие игры — единственный известный ей способ сделать это, не чувствуя себя глупо.

— Ладно, не забудь — ты должен ответить честно или выпить.

— Да, да. Хватит тянуть время.

На горизонте мерцают и светятся миллионы огней. Фальшивая Эйфелева башня соседнего отеля начинает мерцать, точно так же, как настоящая башня в Париже мерцает каждую ночь в течение часа.

Я видел все это собственными глазами — эта малышка не идет ни в какое сравнение с оригиналом.

— Ты когда-нибудь жалел, что приехал в Штаты учиться?

— Нет, — отвечаю я без колебаний. — Мне здесь нравится.

— Нравится здесь или нравится учиться?

Я наклоняю голову.

— Не жадничай — теперь моя очередь задавать вопрос. Тебе придется приберечь это для следующего раза, если хочешь узнать.

Ее рот приоткрывается от моего дерзкого ответа.

Я ухмыляюсь.

— Нам разрешено пить просто так, или только не желая отвечать на вопрос?

Она пожимает плечами.

— Я так не думаю. Подожди — это твой вопрос?

— Нет, просто интересуюсь.

— Думаю, нет, иначе у нас все закончится.

— Может быть, а может и нет — я не планирую сдаваться. В этом деле я буду биться до конца.

— О-о-о, серьезно? Ладно, крутой парень, посмотрим.

Звук вертолета, рассекающего воздух, отвлекает нас обоих на секунду, и мы наблюдаем, как один из них появляется из-за угла отеля, летит к другому отелю и зависает возле крыши, прежде чем опуститься.

— Это так круто, — затаив дыхание, говорит Джорджия, опершись обоими локтями о бортик джакузи, чтобы посмотреть.

Я согласен.

— Люблю смотреть, как самолеты садятся и взлетают на взлетно-посадочной полосе, — говорю я. — Я бы хотел, чтобы они разрешили людям парковаться рядом со взлетно-посадочной полосой. Было бы здорово лечь на крышу машины и просто смотреть, как они пролетают.

— Это было бы забавное первое свидание, не так ли? Типа пикник на крыше машины или в кузове грузовика?

— Ты романтик, Джорджия Паркер?

Она удивленно смотрит на меня.

— Э-э, да? Разве большинство девушек не безнадежные романтики?

Моя мать — нет.

Кэролайн, подружка Джека, — тоже нет. Она всегда даст ему список подарков, которые хочет, ненавидит элемент неожиданности (или, возможно, не доверяет ему покупать ей то, что она хочет). В любом случае, она избалованный ребенок и совсем не романтична.

Я качаю головой.

— Ты не похожа на романтичную особу.

— Нет? — Девушка хмурится в замешательстве. — Может быть, это просто потому, что ты не видишь меня такой — я просто твоя соседка по дому, и за те несколько недель, что жила с тобой, я не ходила ни на какие свидания или что-то в этом роде, так что ты никогда не видел меня такой… приодетой и все такое.

— Ты была приодетой сегодня вечером.

Джорджия медленно кивает.

— Да, но это было не свидание. Я имею в виду, не романтическое свидание.

За ее заявлением следует долгая пауза, ночной воздух прерывается звуками снизу и несколькими громкими голосами людей, празднующих неподалеку в другом гостиничном номере.

Я далек от того, чтобы указывать на то, что свидание не было романтичным, лишь потому что она продолжала говорить всем, кто подходил к нашему столику, что мы не пара, это не свидание и не особый случай.

В Джорджии может быть много хороших качеств, но утонченность — не одно из них.

Она словно слон в посудной лавке.

— Ты продолжаешь указывать на это. — Я немного скриплю зубами. — Без всякой причины.

Со своего наблюдательного пункта я вижу, как девушка в смущении сжимает губы.

— Это часть игры, или мы можем продолжать? — Я теряю с ней терпение — это ее постоянное напоминание о том, что мы всего лишь соседи по дому, прекрасно, потому что это правда, но это также становится утомительным.

— Чья очередь? — Ее голос едва слышен.

— Моя.

Она кивает, и теперь я чувствую себя колоссальным засранцем.