Австро-Венгерская династия. Габсбурги на обломках империи - Наталия Сотникова

Журналист Киш решил попытаться докопаться до истины, причем провел свое исследование весьма тонким образом. Он выяснил имя самой авторитетной травницы в Мехико и для начала попытался выяснить у нее, какое противоядие существует против зелья, вызывающего последствия, сходные с симптомами душевного заболевания императрицы Шарлотты. Таким знатоком оказалась некая донья Кармелита, к лавочке которой на рынке столицы народ буквально валил валом. Женщина средних лет восседала среди баночек и мешочков, а в помещении кишела ребятня, дети и внуки хозяйки. Для завоевания доверия знахарки журналист поинтересовался средствами для излечения нервных заболеваний, попросил отвесить ему по дозе каждого и без малейший промедлений расплатился наличными. Знахарка, похоже, имела готовый ответ на любой вопрос и с удовольствием делилась своими познаниями.

Журналист ненавязчиво поинтересовался, не хлебнула ли императрица Карлота «бешеной травки», известной в Мексике под названием Toloachi.

Донья Кармелита со знанием дела пустилась в объяснения.

— От «бешеной травки» безумие является преходящим. Только лишь когда человек привыкает к удовольствию от этого состояния, ему угрожает стать безумным навсегда. Тогда он пляшет на улицах, подобно обезьяне, и не обращает внимание на то, что люди смеются над ним. Императрице же дали яд один-единственный раз.

Киш не удержался и в лоб спросил у знахарки:

— А какой это мог быть яд?

Знахарка несколько испугалась и стала заверять его, что не имеет дело с ядами, а занимается исключительно целебными травами. Постепенно журналисту удалось выудить у нее, что императрица Карлота явилась к одной из знахарок столицы и попросила средство для зачатия ребенка. Разумеется, она пришла под вымышленным именем, переодетая, скрывая лицо под густой вуалью. Тем не менее, травница то ли узнала ее, то ли Карлоту умышленно заманили к ней, но мексиканка была ярой сторонницей Бенито Хуареса и черной ненавистью ненавидела Emperadores, как в народе называли Шарлотту и Максимилиана.

Журналист принялся допытываться, подсунули ли императрице растительное средство или змеиный яд. В конце концов ему удалось выудить у доньи Кармелиты, что Шарлотте дали гриб под названием Teyhuinti. Правда, далее знахарка разговаривать на эту скользкую тему отказалась, и Киш отправился наводить дополнительные справки в других местах. Оказалось, что в народе гриб известен под названием «плоть богов», вытяжка из него в разбавленном состоянии является тоником, а в неразбавленном вызывает длительное безумие. Средство не причиняет вреда телу человека, напротив, безумный может прожить до ста лет в полном физическом здравии. В начале заболевания у человека «едет крыша», он чувствует себя полным сил, становится задиристым, начинает угрожать людям намного сильнее его, строит дерзкие планы.

Известно, что грибы с наркотическим действием существуют не только в Мексике, — викинги будто бы перед битвами пили настойку из грибов, вводивших их в состояние возбуждения и осознания безграничности собственных сил. Что же касается конкретно Австрии, то в Вене с давних пор существовала поговорка:

«Der hat narrische Schwammerl gegessen»[74].

Некоторые историки медицины также считают умопомрачение Шарлотты следствием психотропных веществ, которые понемногу подмешивали ей в еду. Широкие массы же более интересует, кто был отцом ее сына, и что с этим ребенком сталось. Когда дитя появился на свет, родственники Шарлотты оказались в затруднении. С одной стороны, они знали о бесплодии императора Максимилиана, с другой стороны, безумие матери не позволяло им докопаться до истины. Таким образом, его вроде бы нельзя было окрестить именем Максимилиан, но и другое тоже дать было не с руки. Когда младенец появился на свет, еще была надежда, что его мать выздоровеет. Посему император Франц-Иосиф I потребовал, чтобы ребенка немедленно забрали, а матери сказали, что он умер. Но для безумной Шарлотты рождение сына осталось белой страницей в ее жизни.

Таким образом, в жизнь вступил мальчик Максим де Нималь. До семи лет его воспитывала в твердых католических принципах некая бездетная вдова в Марселе. В семь лет ему был назначен опекун, финансист Давид Коэн де Леон, друг бельгийского короля Леопольда II, брата Шарлотты, и он получил французское гражданство. В восемнадцатилетнем возрасте юноша поступил в Сен-Сир, самое престижное военное учебное заведение Франции. В двадцать лет его усыновил бухгалтер вышеупомянутого финансиста Франсуа-Жозеф Вейган и дал свою фамилию. Максим Вейган успешно закончил Сен-Сир и получил назначение в драгунский полк. У него всегда были лучшие скакуны в полку, и в деньгах молодой офицер явно не нуждался.

В 1900 году он попросил руки дочери командира полка, виконта де Форсанза. Отец невесты сначала отказал ему, заявив, что не может выдать свою дорогую Рене за человека без роду и племени: Максим совершенно чистосердечно признался ему, что ничего не знает о своих истинных родителях. Получив отказ, удрученный Вейган поделился своим горем с приемным отцом и практически на другой день получил согласие на брак. Будто бы генералу де Форсанзу сообщили, что у Максима более голубая кровь, чем у любого подданного республиканской Франции. На другой день после венчания на банковском счету Вейгана оказалось триста тысяч франков. В браке родились двое сыновей.

Максим Вейган прожил очень долгую жизнь, он скончался в1965 году в возрасте 98 лет. Офицер сделал блестящую карьеру, во время Первой мировой войны он служил во французском Генеральном штабе при главнокомандующем Фердинане Фоше, выполняя самые ответственные задания. После войны Вейган был французским советником при Ю. Пилсудском во время польско-советской войны. Во Второй мировой войне он сначала занимался восточно-европейским направлением и планировал операцию по захвату после бомбардировки английскими и французскими силами нефтепромыслов Баку. В 1940 году Вейган даже недолго побыл главнокомандующим французскими вооруженными силами. Сам Вейган будто бы никогда не пытался узнать правду об истинных родителях и в своих объемистых мемуарах обошел этот вопрос полным молчанием. Историки до сих пор гадают, кто же был его отцом, причем кандидатур несколько.

Историки А. Кастело и А. Бени сочли потрясающим внешнее сходство между Вейганом и бельгийским полковником на французской службе Альфредом ван дер Смиссеном (1823–1895). В мексиканской кампании он командовал легионом бельгийских добровольцев. Однако наиболее дотошные исследователи раскопали, что в предполагаемый период зачатия ребенка офицер находился с января 1866 года на севере Мексики и оставался там до июня, так что никакого контакта с Шарлоттой у него не было. Что же касается чрезвычайного сходства, увы, доказательством отцовства это быть не может. Подтверждением тому служит скандальный судебный процесс, состоявшийся в Париже в конце двадцатого века.

Дело шло о претензии на одну восьмую часть наследства известного шансонье Ива Монтана (1921–1991). Иск в суд подала студентка Аврора Дроссар, дочь незначительной актрисы. Ее мать когда-то снималась вместе с Монтаном в одном фильме, возник скоропалительный роман, в результате которого и появилась на свет Аврора. При жизни певец своего отцовства упорно не признавал. Девушка же была как две капли воды похожа на Монтана и после его кончины подала иск в суд. Через семь лет она сумела добиться эксгумации трупа покойного для отбора образца на тест ДНК. Три независимых экспертизы полностью исключили вероятность отцовства. Проигравшая истица была в ужасе, ибо в расчете на получение наследства Аврора влезла в долги и потратила огромные деньги на адвокатов, но отдавать их было нечем.