Самая таинственная тайна и другие сюжеты - Борис Акунин
Шрифт:
Интервал:
Иногда мне, правда, кажется, что пленникам хорошо там, на потускневшем снимке, и они вовсе не стремятся вернуться. Так что, может быть, чары и не злые.
Я сейчас покажу вам такие лица.
Это самый первый — вообще первый — фотопортрет (1839 г.). Человек по имени Питер Корнелиус снимает сам себя:
Вы видите, что он живой? Я — вижу
Посмотрите на бабушку с внуком.
Похожи на ряженых из малобюджетного костюмного телесериала, где экономят на кастинге. Сейчас съемка закончится, они переоденутся в нормальную одежду и уедут домой на метро. А между прочим, старушка (София Айрленд ее звали) 1773 года рождения…
Три берлинские девочки из 1843 года:
Верхняя и особенно та, что справа, — чинные старинные медхен. А слева сидит непонятно как туда угодившая моя племянница Ася. Правда, не безобразничает, как в обычное время. Дядю фотографа, наверное, стесняется.
У мужчины ниже что-то не то с прической и бант привязан, очевидно, для прикола. А так — хоть сейчас в московский «Жан-Жак», двойной эспрессо пить и читать новости по ай-паду.
А на эту романтическую даму я смотрю и думаю, что лет в пятнадцать вполне мог бы в нее влюбиться, как влюбляется в дагерротип юный герой моего романа «Беллона».
Это Дороти, сестра фотографа Джона Дрейпера. Бедняжка не мигая смотрела в одну точку 65 секунд (чем, вероятно, объясняется магичность взгляда) и за свое долготерпение вошла в историю: это первый в мире женский фотопортрет (1839).
От нас с вами, конечно, останется гораздо больше вещественных доказательств того, что мы когда-то жили. Мы ведь только и делаем, что щелкаем друг друга. Наши цифровые портреты не пожелтеют и не потускнеют.
Интересно только, какими покажутся наши лица далеким потомкам?",Своими или",чужими? Понятными и близкими — или такими, ",которых больше не бывает?
…Про жуткий и одновременно анекдотичный «Процесс кадавра» я начитался, когда собирал материалы для главы о крещении Руси. Нужно было разобраться, почему князь Владимир предпочел восточное христианство западному. (Этот выбор представляется мне самым главным событием отечественной истории. Почему — объясняю в первом томе «Истории российского государства».)
Как известно из летописи и некоторых иных источников, Киевская Русь не сразу отдала предпочтение константинопольской версии христианства. Ислам (религия волжских болгар) и иудаизм (религия хазар), вопреки легенде, кажется, не рассматривались, а вот к римской церкви Рюриковичи приглядывались и примеривались всерьез. Однажды, при княгине Ольге, в Киев уже было позвали германского епископа, но потом передумали и отправили восвояси.
Почему? Ведь, соглашаясь признать церковную власть византийского патриарха, Русь усугубляла свою зависимость от империи, и без того весьма значительную. Русские князья хорошо понимали эту опасность и к ромеям относились настороженно, даже враждебно.
А дело в том, что на исходе первого тысячелетия авторитет Святого Престола пал очень низко. Папский Рим погряз в пороке и скандалах, стал притчей во языцех. «Немецкая» церковь пребывала в убожестве. Послы Владимира Красное Солнышко рассказывали князю: «И придохом в Немце и видихом службу творяща, а красоты не видихом никоеяже». Казалось, благочестие и религиозность ушли навсегда и больше не вернутся. (Я некоторое время назад уже писал о тогдашнем кризисе папства в связи с красивым словом «порнократия» — просто не стал тогда сознаваться, что это факты с периферии моего исторического проекта.)
Низшая точка падения для римской церкви — так называемый Synodus Horrenda («Ужасный Синод»), он же «Процесс кадавра».
Папа Формоз (891–896) был скверным понтификом. Этот политический интриган вверг Италию в затяжную и опустошительную войну (не буду сейчас рассказывать, между кем и кем — неважно). У духовенства и римских жителей накопилось столько злобы на несвятое святейшество, что даже кончина Формоза не смягчила сердца.
А с виду такой приличный мужчина
Новый папа Стефан VI решил подвергнуть своего предшественника посмертному суду. Полуразложившийся труп вынули из саркофага, усадили на престол и провели процесс по всей форме.
На вопросы обвинителя за Формоза отвечал специально назначенный дьякон. Без запирательства признавался в богохульстве, святотатстве и прочих злодеяниях. Думаю, прокурорам было очень удобно работать с таким подсудимым.
«Процесс кадавра». Жан-Поль Лоранс
Согласно вердикту, покойник был предан проклятию, все его эдикты отменены, рукоположенные им епископы лишены сана, а само пятилетнее папство Формоза объявлено не существовавшим.
Мертвецу отрубили три кощунственных пальца, смевшие касаться Святых Даров, и швырнули останки в смрадный Тибр.
Но на этом злоключения Формоза не закончились. Кто-то выловил его из реки и похоронил, как положено. Однако через несколько лет несчастный скелет опять поволокли на суд. Второй процесс признал Формоза виновным в еще более тяжких преступлениях. Оттяпали уже не пальцы, а голову, и только тогда успокоились.
Все христианские страны — равно как и народы, еще только подумывавшие о крещении, — наблюдали за этим трупоедством с ужасом.
Как тут не вспомнить фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние», где мертвого злодея снова и снова выкапывают из могилы, чтобы его преступления не были преданы стыдливому забвению.
И здесь мы подходим к больному вопросу: есть ли смысл устраивать ритуальные суды над собственным прошлым? В конце концов, преступники уже умерли или казнены, развалины поросли травой, сменились поколения. Кому нужны эти позорные для отечества «Процессы кадавров»?
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!