Тот, кто дает ответы - Варвара Еналь

– Считаешь, что ничего? Нет границы, отделяющей плохое от хорошего? Варта переметнулась и теперь окончательно служит темной силе? – спросила я.

– Именно так.

– Но мы же не переметнулись, правильно?

– Меня не считай. Я несу собственное проклятие, и темная сила вот-вот овладеет моей душой. Остаетесь только вы с Матвеем. Вы сможете устоять?

Марьян повернулся и посмотрел на меня. Глаза зелено-карие, серьезные. Волосы убраны назад, губы сжаты. На лице – непроницаемая маска человека, который скрывает свои чувства глубоко внутри.

– Да не хочу я разбираться в правильности или неправильности колдовства. Если темные силы угрожают мне или тем, кого я люблю, я буду с ними бороться. Пока дышу, не сдамся, – заявила я.

– Это выход. Этого и держись. Сражайся за тех, кто тебе дорог. Но все равно рано или поздно ты окажешься перед выбором. Выбрать родных и принять темную силу или остаться верной идеалам Варты до конца.

– Не понимаю.

– Поймешь однажды. Каждый Вартовый с этим сталкивается рано или поздно.

4

«Волга» наконец преодолела пробки в центре города и добралась до небольшого двухэтажного домика с вывеской на фасаде. «ИнтерМедик» – так было написано на вывеске белыми неоновыми буквами. Красиво и строго. К тому моменту, когда мы доехали до клиники, на город уже опустился ранний осенний вечер, и вокруг было темно и сыро. Окна клиники не горели, и казалось, что мы в переулке совершенно одни.

Марьян достал ключи и открыл дверь. Мы поднялись на второй этаж, включили свет в одном из коридоров, а потом Марьян попытался открыть кабинет, но дверь распахнулась сама собой. В кабинете слабо светила настольная лампа, а за большим письменным столом сидел Орест Тригуб.

1

Свою машину Матвей оставил на повороте, в небольшом кармашке у магазинчика. Оглянулся – нет ли шпионов на хвосте, долго стоял, прислушиваясь. В магазине двигались люди, на остановке тоже стояли люди, но все они казались обычными. Самые обычные люди, совершающие обычные дела.

Никого знакомого. Никого из Варты.

Матвей надвинул капюшон куртки по самые брови и решительно зашагал к домику Марыси Данилевской. Старая пани ждала его у ворот. Стояла, скрестив руки на груди, и щурила свои и без того маленькие глазки.

Петух сидел рядом на воротах, и красный гребень воинственно торчал у него на голове, точно ирокез у индейского воина.

– Вот и хорошо, сынок. Молодец, пришел, навестил старую знакомую, – заговорила Марыся Данилевская, едва Матвей остановился у ее забора. – Заходи. Попьем кофе, поговорим. У меня для такого случая припасены конфеты.

Старуха распахнула калитку, пропуская Матвея на свой двор. Петух слетел вниз и закряхтел, закудахтал, словно пытался тоже поприветствовать гостя. Матвей прошел в дом молча. Руки в карманах, в правой ладони – теплые деревянные четки.

Старая пани тут же включила чайник, повернулась и спросила твердым и решительным голосом:

– Четки у тебя?

Матвей молча вытащил руку из кармана, и деревянные бусины закачались перед лицом старухи.

– Молодец. Это они. Итак, обмен. С моей стороны противоядие. – Старуха довольно улыбнулась, отчего морщин на ее коричневом лице стало еще больше.

– Прямо сейчас, – хмуро велел Матвей. – Прямо сейчас ты сделаешь противоядие.

– Нет, мой мальчик. Быстро такие вещи не делаются. Это тебе не отвар от поноса. Такие вещи делаются в полную луну. Нужно сырье, понимаешь? Сырье, которое не растет в огороде. Это тебе не картошку выкопать и не яблоки сорвать. Чтобы ты освободился от проклятия, его кто-то должен взять на себя. Надо найти того, кому мы передадим беспамятство.

– Это же колдовство, – тихо сказал Матвей.

– О, удивил! Конечно, мой мальчик. Я же тебе сказала, что это не отвар от поноса. Противоядие должно снять с тебя то, что разделило твою личность. Кто-то опоил тебя так, что лишил части памяти, забрал часть твоей личности, разделил тебя. Ночью тебе снится, что ты медведь, правильно? Я угадала?

Старуха достала из шкафа кружки и банку с польским кофе «Лавацца».

– Допустим, – сказал Матвей, все еще сжимая четки в кулаке.

– А днем ты человек. Твоя сущность разделилась на две части. Мы объединим тебя-человека и тебя-медведя. Как только медведь и человек соединятся, ты вспомнишь то, что помнит медведь. Конечно, будь у меня кровь того, кто наложил проклятие, мы просто вернули бы ему созданное им зло. Но в том-то и беда, что ты не знаешь, кто опоил тебя зельем. И я этого не знаю. Поэтому возьмем кровь животного, моего кота, например. Этой твари не повредит, если она забудет, как весь прошлый месяц лазила в подвал и жрала мою сметану. Так что твое беспамятство перейдет на кота.

– Если кланы узнают, они убьют тебя, – заметил Матвей. – Потому что ты совершаешь колдовство.

– Не говори глупости. Мы, и только мы имеем власть над темной силой. Мы ее сдерживаем, мы охраняем от нее обычных людей и очень многим жертвуем ради этого. И если для того чтобы в городке сохранялся мир, потребуется немного колдовства, то пусть так и будет. Мы никому не вредим, правильно? Да и кому ты расскажешь? Ты сам – Ведьмак. Ты тот, кто карает за колдовство. Ты судья и исполнитель приговора. Потому не раскисай, мальчик. Я сделаю тебе противоядие. Приходи после совета кланов и облавы, оно как раз будет готово. Не стоит его пить до того, как вы найдете Хвырь. Противоядие на какой-то момент ослабит тебя, поэтому лучше выпить его в тот день, когда ты будешь дома.

– Оно меня ослабит? – не понял Матвей. – Как это?

– Ты не сможешь превращаться в медведя, мой мальчик. Садись, кофе готов. Садись, и мы поговорим. Потому что за эти четки я не только сделаю для тебя противоядие. Есть у меня еще кое-что важное для вас. Садись и пей кофе, Ведьмак!

Старая пани Данилевская налила и себе здоровенную кружку кофе, пар от напитка поднимался вверх густой струйкой. Он зависал над столом и медленно таял, оставляя в кухне невероятно вкусный запах.

Матвею было неприятно слушать рассуждения старухи о колдовстве, но это был реальный шанс, что он все вспомнит. Конечно, Матвей не станет просто так, с ходу, пить напиток, что приготовит для него Марыся Данилевская. Сначала даст понюхать Скарбнику, тот знает толк во всех этих штуках. А потом, если зелье окажется безопасным, он его выпьет.