Загробная жизнь дона Антонио - Евгения Соловьева

— Отпускаю тебе грехи твои, сын мой. — Его преосвященство улыбнулся и потрепал Тоньо по волосам, совсем как в детстве. — Не бойся любви, бойся нелюбви. Господь ничего не делает просто так, и если ты встретил свою любовь именно так, значит, так было нужно. Зачем — ты поймешь. Постепенно.

К берегам Андалусии пришли тютелька в тютельку, за два дня до праздника святой Исабель. Этих двух дней как раз хватило, чтобы разузнать обстановку — для этого поймали мелкого купчишку, допросили и посадили в трюм, чтобы не принес на берег новость о пиратах — и составить план. Простой, как жареная камбала, план.

Прийти, увидеть, победить… э… то есть удрать. Чтобы удирать было удобнее и никому не пришло в голову устроить засаду на наглого пирата, к Малаге Марина решила добираться на «Ульфдалире», все равно Торвальда никакими силами нельзя было заставить остаться в стороне. А «Розу Кардиффа», успевшую прославиться на обоих океанах, она доверила Неду и велела ему дожидаться в трех десятках милях от берега, чтобы не дразнить гусей.

Нед пытался протестовать. Отпустить своего капитана в одиночку?! А если ей понадобится помощь?

Аргументы вроде «от тебя за милю пахнет пиратской посудиной» и «со мной будут Торвальд, Смолли, Поросенок и еще четверо матросов» на него не произвели впечатления. Пришлось нахмуриться и напомнить, что капитан тут она.

Нед тяжко вздохнул и обещал за нее молиться. А чтобы молитвы были лучше слышны Господу, держать пушки наготове. И если вдруг что, ведь морские твари сумеют ему сообщить, а? Они ж, ну… они ж узнают, правда? И тогда Нед на всех парусах, и пусть только эти чертовы испанцы!..

Марина кивала, обещала, что все будет хорошо и если что — непременно и обязательно, но думала совершенно не о том. Ей внезапно стало страшно.

Не испанского флота или королевской стражи, не городских пушек или святой инквизиции. Всем им в жизни не поймать сэра Генри Моргана — на его стороне великолепный расчет, трезвый ум и удача фейри.

Но если она явится в Малагу, прямо к королеве, встретит там Тоньо — а он увидит в ней только пирата, врага Испании?

Об этом она раньше не думала, а ведь может быть, очень может быть! Достаточно вспомнить, как он смотрел на нее при расставании — вернее, как не смотрел. А остальное… а остального не было, был сон, только сон!

Но феникс…

Нет, нельзя об этом думать. От таких мыслей можно было и сойти с ума. Интересно, сходят ли с ума безумцы?

«Просто перестань думать, Марина, — послышался голос Генри совсем рядом. — Вспомни о празднике. Ты же никогда не видела испанских праздников, а тут такой случай посмотреть! А все прочее оставь мне».

Вот так и получилось, что в день святой Исабель, когда лодка с двумя капитанами и шестью матросами шла от бросившего якорь на траверзе «Ульфдалира» к причалам Малаги, сэр Генри Морган рассказывал капитану Харальдсону о майских шестах, рождественском пудинге и йольском полене. А вспомнив о пудинге и полене — вспомнил и о быке.

И наконец-то развеселился.

— Испанцы, друг мой, так носятся со своей корридой! Истинная глупость — убить быка ради пустой забавы, это скажет тебе любой валлиец. Нет, у нас, в Уэльсе, люди знают: быка нужно почитать, ведь раз в году, в сочельник, быки предсказывают будущее на целый год!

Торвальд недоверчиво хмыкнул. Сэр Генри усмехнулся:

— Хозяева и гости приходят в хлев и накалывают пирог на бычьи рога… — Переждал радостный хохот Торвальда и невозмутимо продолжил: — А затем поют, притопывают, пьют горячий пунш. Если бык остается спокойным, то год будет удачным.

Его слова тонули в рассветном тумане и плеске воды, едва показавшееся над горизонтом солнце окрашивало верхушки мачт праздничным желто — красным, в цвет кастильского флага.

Как сэр Генри Морган и ожидал, у пристани было не протолкнуться от судов. Ему даже показалось, что среди них затесалась подозрительно знакомая шхуна с гордым именем «Черная Каракатица» — совершенно неподходящим валкой посудине Чирья. Правда, название было замазано, а поверх выведено имя какой-то святой, не иначе в попытке сойти за добропорядочного купца.

Торвальд тоже опознал «Каракатицу», прищурился и буркнул:

— Трус.

Сэр Генри Морган был с ним совершенно согласен. Трус, мерзавец и подлец. К тому же знает о пари и мог слышать сплети о том, что «Роза Кардиффа» собирается в Малагу. Значит правильно оставили Неда подальше. И надо будет еще внимательнее глядеть по сторонам, обычаи обычаями, а задержать кого-то до заката можно и не прибегая к насилию и пролитию крови.

— Дурак. Он же и будет первой добычей испанцев. Надо ж им будет хоть кого-то поймать.

Оба капитана и шесть матросов рассмеялись.

Так, смеясь и обмениваясь шуточками, капитаны выбрались из лодки. Матросам пришлось остаться: удирать придется в спешке, и если кто-то отойдет и не успеет запрыгнуть в лодку, болтаться ему на виселице. Так что дальше сэр Морган и капитан Торвальд отправились вдвоем.

Вчера вечером сэр Генри Морган был уверен, что на берег Малаги сойдут не два, а три капитана. Донна Хосефа сполна отработала свой билет до испанского берега, получила от капитана Моргана новенький камзол, свою именную шпагу и даже кошель с десятком золотых… и наотрез отказалась возвращаться.

— Капитана Родригеса никто не ждет ни в Барселоне, ни во всей Кастилии, — задумчиво разглядывая подаренную королевой шпагу, сказал дон Хосе Мария. — Никто и ничто, кроме святой Инквизиции и костра за содомию. И, разумеется, позора для всей семьи. Так что очень удачно, что капитан Родригес погиб вместе с «Санта-Маргаритой».

Передернув плечами, донна Хосефа вернула шпагу с чужим именем сэру Генри Моргану и попросила поставить свечку за упокой души капитана Родригеса, если капитану случиться зайти в католический храм. И привезти ей настоящие андалузские кастаньеты.

Она игриво подмигнула капитану, пощелкала пальцами в ритме фламенко и вернулась в кубрик, резаться с джентльменами в кости на раздевание.

Пару мгновений сэр Генри Морган недоуменно смотрел ей вслед и пытаясь понять, когда это спесивый испанский индюк успел так перемениться? Поначалу, когда его отдали команде, он пару раз чуть не бросился за борт, даром что обращались с «донной Хосефой» почти ласково, не били и не унижали попусту. А потом как-то внезапно донне стали дарить цветные шали и мониста, а донна — их надевать… и, помнится, на Барбадосе Смолли зашиб какого-то придурка, вздумавшего ущипнуть донну Хосефу за задницу и пройтись насчет костлявости этой задницы.

Получается, спесивый испанский индюк нашел свою судьбу на пиратском корабле? Дивны дела твои, Господи!

Кастаньеты сэр Генри Морган купил в ближайшей припортовой лавке: по случаю праздника торговцы пооткрывались с первыми лучами солнца. Впрочем, не зря — улицы уже наполнялись народом.