Невеста на откуп - Наталья Белецкая

От слов хранителя по телу разлилась сладкая истома, но как реагировать на такое признание, я не знала, поэтому постаралась перевести тему:

– Ты извини меня, пожалуйста, за эту истерику. На самом деле…

– Стана, хорошая моя, за что ты извиняешься? – Ллойд заглянул мне в лицо.

– Не хочу, чтобы ты считал меня истеричкой…

– Никогда не считал и не буду считать тебя истеричкой. Это не так. Разве ты истерила, когда узнала, что собственный отец хочет тебя убить? Нет. Ты действовала. А слёзы… – Хранитель крепче прижал меня к себе. – Все когда-нибудь плачут – это нормально. Нет в этом ничего постыдного. Хотя обычно такое встречается, когда долго держишь горе в себе. Так лучше не делать. Это, как нарыв, который нужно вскрыть, пока не начались проблемы.

– Какие проблемы? – тихо спросила я.

– В какой-то момент горе, что сидит внутри, может превратиться в ненависть, навязчивое желание или манию. Хорошо, что все вышло просто слезами. Иногда не надо сдерживаться, лучше плакать. Природа не просто так создала нас такими. Наши эмоции – это пар, который надо спускать, когда он накапливается. Иначе пар может вырваться неожиданно в любую минуту. Ты знаешь, что случается, если запаять котёл плотной крышкой и поставить на огонь?

– Он взорвется.

– Да, он взорвется и разнесёт все, что находится рядом. Так и с нашей душой. Если не позволять боли, ненависти, страху, засевшему в сердце, вырваться наружу, то однажды наши чувства взорвут нас, как тот котел.

Наверное, я никогда не пойму Ллойда. Думала, он станет осуждать меня за эту истерику или сделает вид, что ничего не случилось, но подобного разговора не ожидала. А на самом деле, все верно. Я закрыла свою боль, а теперь она вдруг совсем неожиданно прорвалась.

– А ты тоже плачешь, когда тебе больно? – Воображение пасовало, пытаясь создать образ плачущего хранителя.

– Нет. Все по-разному снимают боль. В детстве, конечно, плакал, а сейчас… – Ллойд замялся, подбирая слова, – я полностью опустошаю себя. То есть выкладываюсь магически и физически. Гоняю себя до изнеможения. Физическая усталость удивительным образом прочищает мысли. Потом разговариваю с друзьями, братьями, отцом или мачехой. Диана умеет слышать и может подобрать слова утешения. Я рад, что отец женился именно на ней.

– А твоя мать? Вы с ней ладите?

С самого начала мне хотелось узнать больше о матери Ллойда и их отношениях, но спросить об этом просто так я не решалась.

– Конечно! Моя мать – хорошая женщина, но слишком прямолинейная. Ей сложно искать компромиссы, а жене главы клана без этого нельзя. Арнелла увлечена исследованиями и экспериментами, а политика и дипломатия совсем не её конек.

– Исследованиями? Она – ученый? – пораженно спросила я. Ллойд кивнул. – Ничего себе! А чем твоя мама занимается?

– Растениями. Изучает возможность получения большего урожая: собирает пробы грунта, тестирует удобрения, еще там что-то.

– Интересно было бы посмотреть, – задумчиво сказала я.

– Я тебя с ней познакомлю, – пообещал Ллойд, а потом спросил: – расскажешь о своей матери? Какая она была?

– Очень красивая, особенно когда улыбалась…

Почему-то сейчас вспоминалось только что-то забавное и доброе. Иногда в груди все сжималось от того, что её нет со мной рядом, но это не приносило той боли, что раньше. Ллойд прав, стало легче.

Он в ответ рассказывал о своих родственниках: о бабушке Лу, которая владела совсем небольшим даром земли, но зато была отличным ювелиром, о своем дяде – отце Сэлиса и Жеаны, о дедушке.

Когда я думала о нашей с Ллойдом свадьбе, воображение рисовало картины первой брачной ночи. Мне представлялось, что мы будем целоваться до умопомрачения, а потом Ллойд снимет с меня платье, я помогу раздеться ему, и мы обнаженные упадем на кровать. На том, что будет дальше, воображение стопорилось, но я была уверена, что Ллойд сделает все возможное, чтобы мне понравилось. И, надо сказать, с предвкушением ждала этого.

Настала брачная ночь, и все пошло не по плану. Сначала у меня случилась истерика, а теперь мы оба сидим в кресле в какой-то странной позе и разговариваем. Я завернута в одеяло, как гусеница в кокон, с тем лишь отличием, что руки Ллойд мне не спеленал. Была я разочарована? Нет. Совсем нет, потому что чувствовала, что мы стали ближе.

Так тепло и так спокойно оказалось просто сидеть у него на коленях, слушая его голос, чувствуя осторожные прикосновения к шее, плечам, рукам. Я сама не заметила, как переплела наши пальцы, а Ллойд наклонился ко мне и слегка прикусил мочку уха. Я рвано выдохнула, а он чуть сильнее прижал меня к себе. Как часто бьется его сердце…

Ллойд еще о чем-то говорил, а у меня закрывались глаза от усталости. Пожалуй, только в детстве я чувствовала себя настолько защищенной и беззаботной. Откуда-то пришла уверенность в том, что теперь точно все будет хорошо. И уже проваливаясь в сон, я увидела злоё и решительное лицо герцога. Его губы шевелились, словно он что-то говорил, но мне было совсем не страшно.

Проснулась я, лёжа на широкой кровати в незнакомой комнате. Окно занавешивали бежевые шторы, слева стояла тумбочка, а напротив неё высился монументальный шкаф. Я лежала на боку в свадебном платье. Сзади меня обнимал Ллойд: именно его рука лежала на моей талии. Видимо, он так и не решился снять платье, прикрыл одеялом, лег рядом и заснул.

Стараясь не разбудить хранителя, я подняла его руку и начала медленно сползать с кровати.

– Не сбежишь, – хрипло прошептал Ллойд, хватая меня за талию и прижимая к себе.

– Мне надо привести себя в порядок, – взмолилась я.

Признаться, чувствовала себя отвратительно: голова чесалась, ноги болели, ужасно хотелось пить, а главное, в свадебном платье я отлежала себе все, что только можно.

– В порядок? – пробормотал хранитель. Кажется, он не совсем проснулся и схватил меня инстинктивно. – Да, сейчас проверю воду. Здесь, в спальне, есть дверь в ванную комнату.

Ллойд откинул одеяло и встал. Я распахнула глаза и замерла, не в силах пошевелиться. А все дело в том, что на хранителе сейчас были только трусы. Да и те довольно короткие. И если раньше мне довелось видеть живот и грудь Ллойда, то сейчас передо мной предстала спина и … хм… попа.

Я засмотрелась на то, как перекатывались мышцы под светлой кожей, когда хранитель потянулся со сна, и сглотнула, а потом, опомнившись, опустила голову. Меня никогда в жизни так сильно не влекло к мужчине.

Пока Ллойд возился в ванной, я открыла шкаф и с удивлением обнаружила платье, темно-серый женский брючный костюм, какие носили в Тасаре, пару блузок, юбку и теплый жакет. На полках лежали несколько пар чулок, нижнее бельё, пижама из приятной к телу ткани.

Отворив вторую дверцу шкафа, я увидела одежду для мужчины: несколько рубашек, штаны, рабочую форма хранителя, носки, бельё. Значит, Ллойд позаботился о том, чтобы в новом доме нам было уютно. Интересно, откуда он узнал мои размеры? Одежда явно новая и подобрана для меня.