Люблю - Ирина Нельсон

Рассуждая таким образом, я дала себе слово спасти своего любимого.

Я жадно набросилась на информацию о традиционной и нетрадиционной медицине, о разных способах самовосстановления человека и начала лихорадочно вспоминать все, что получила во время обучения в Америке кундалини-йоге, из учебников по здоровью человека как с физической, так и с энергетической точек зрения.

И все это время я думала о том, что природа не могла вот так вот просто бросить нас всех на произвол судьбы, чтобы мы даже не понимали, как работают наши жизненные системы.

Я понимала, я знала, что я смогу помочь Славе. Я также понимала и то, что помочь ему могу только я сама. И никто больше. Это был явно не тот случай. Все было слишком необычно и запутанно. Я думала так и понимала, что люди сейчас все знают о смартфонах, сложнейших машинах и компьютерах, но не знают почти ничего о том, как же работает их собственный организм!

Да, огромный пласт знаний, необходимых нам, просто не популяризируется в широком смысле слова. Да, есть множество источников, которые ты можешь где-то сам найти, посетить какие-либо лекции или семинары. Но официально – есть лишь одна точка зрения. Та, что в учебниках. Но это то, что можно потрогать руками и понять умом. Пришить, отрезать, вылечить как-то физически… А если что-то нестандартное, необычное, неосязаемое, а проявляемое лишь в каких-то симптомах нервной системы или фобиях… то медицина пасует! Начинаются паранойя и бесконечные поиски нужной таблетки. Ибо глубочайшее нервное расстройство… Нечто абстрактное для медицины… Отрезать в этом случае нечего.

Что же в нашем конфликте было первично? Наши споры? Внешнее воздействие? Я не знала. Я не понимала. Но я стала с этим работать.

Я начала разматывать этот клубок. Клубок боли, безумия, непонимания. Неважно, будем мы жить вместе или нет, но я его спасу.

От отчаяния я частенько ходила по одинокому дому с иконкой, не выпуская её из рук.

Я не могла никому рассказать об этом. Никому вообще. Ни одной живой душе. Наши друзья не должны были знать об этом, потому что никто бы не поверил.

Я не могла даже обратиться к врачам, потому что с ним как раз-таки происходило то, что не лечится антибиотиками, и то, что, как я уже сказала, нельзя отрезать или пришить.

Одна из деятелей шоу-бизнеса, узнав где-то о происходящем, как-то сказала мне тогда: «Если он умрет, то это ж самый клевый исход событий для тебя, че ты паришься? Все же достанется тебе!» И рассмеялась. Мне стало страшно, какими могут оказаться люди, которых ты вроде бы знаешь…

И я стала работать. Работать. Работать.

Я вспомнила все, чему меня учили на моих курсах. Все, что вычитала в книгах. Я собрала все свои знания, все свои умения воедино, ведь если они не помогут мне сейчас, если я с их помощью не смогу спасти своего самого дорогого человека, то зачем это все было? Зачем был нужен этот долгий путь самопознания? Все эти курсы, мудрость, асаны… Как я смогу учить других и давать какие-то советы, если не смогу справиться с собственными проблемами?

Вокруг меня все рушилось, а я крепла. Во мне кипела какая-то внутренняя работа, словно сворачивалась гигантская пружина. Будто вот он, тот самый спусковой крючок, который запустит огромный механизм, что я все это время тщательно выстраивала…

Я не знаю, в какой именно момент этот механизм заработал. Не было какого-то внезапного озарения. Или четкого понимания. Или какого-то резкого осознания.

Я просто поняла – я могу вытащить Славу.

У него были жуткие, черные моменты, когда он просыпался и, как в бреду, что-то говорил, говорил. И я садилась рядом, я прикладывала к его голове руки. Теперь я понимаю, что его спасала наша любовь…

Я помню один из моментов, когда Слава весь горел, на лбу выступила испарина, он что-то бормотал пересохшими губами. Я наклонилась поближе и услышала:

– Ира, я помню момент из детства… Я еду с дедом в поезде. Он же у меня машинистом был. Часто катал меня. В кабине. Я помню. Зима… Какая она красивая в тех местах, где я вырос… Какие-то девочки кидают снежки… Они кидают в кабину – и смеются, смеются, и дед мой смеется, и я улыбаюсь… Забавные были девчонки… Почему я запомнил?

Когда я положила руку ему на лоб, он уснул.

Вы скажите, что так не бывает. Пусть. Но я была ошарашена этим его видением, я моментально вспомнила, как мы с Верой ходили встречать папу. Как кидали снежки в поезда. И как смеялся мальчик, который сидел рядом с машинистом. Это же невозможно…

Я точно помню, что видела тогда рядом с машинистом мальчика…

И после этого момента, как волшебство, Слава начал возвращаться. Он вернулся. Он смог. И я снова стала его Ирой. И все эти сложные дни, о которых никто не знал, я была с ним каждую минуту.

Я постигла в те дни закон благодарности за все, что происходит в нашей жизни. Великий, всеобъемлющий закон благодарности именно тогда, когда в моей жизни появилось это – самое важное задание.

Терпение и любовь, прощение и понимание – только так. Только медленно и осторожно, взяв себя в руки и запретив себе злиться, негодовать, раздражаться и разочаровываться – только так.

Не в благодарность за то, что он когда-то сделал для меня за те прекрасные годы, когда он был рядом, я должна была это сделать, – просто потому, что это был мой родной человек. Мой избранный.

Я молилась, я разговаривала с ним. Я собрала все свои силы, все свои знания, все свои умения, все свое мужество и всю свою любовь – как пять пальцев, сжатые в кулак.

И нанесла удар – «тому, кто сидел в колодце».

А потом еще и еще.

И он навсегда исчез в темной бездне!

И я благодарю его. Это он научил меня всему. Без него я бы не пришла к своей силе. Силе любви и благодарности!

Все это время я была рядом со Славой – и физически, и душевно. Я не оставляла его ни на минуту в своих мыслях.

Я смогла.

Он смог.

Мы смогли.

Без его доверия мне, без его веры в меня, в его Иру, которая всегда рядом, ничего бы не получилось. Даже в таком пограничном состоянии, не воспринимая реальность в этом своем болезненном сне, он все равно помнил и ждал свою Иру…

Он молодец, я горжусь им.

С любовью и благодарностью я прощаю жизнь и принимаю её такой, какой её создал Бог.

И я хочу, чтобы в вашем маленьком доме, в котором живете только вы и самые дорогие вашему сердцу люди, в котором вам все знакомо, привычно и близко, всегда царили покой и счастье. Чтобы в этом доме никогда не сверкала молния и не шли дожди, не приходили грозы и не палило иссушающее солнце.