Дети Ангелов - Юрий Козловский

С недавних пор Настя заметила, что люди почему-то часто делают именно то, что ей хочется, и ей даже не надо говорить ничего вслух. Например, сегодня днем в автобусе рядом с ней уселся какой-то дядька, беспрестанно шмыгавший носом, и, самое неприятное, он вытирал нос тыльной стороной ладони, а потом обтирал ладонь о подкладку пальто. Хоть бы ты вышел поскорее! — подумала Настя и собиралась уже пересесть, благо в автобусе были свободные места. Но не пришлось, потому что дядька как будто услышал ее мысль, поднялся, но не вышел, а перешел на заднюю площадку, где и ехал стоя еще три остановки. Были и случаи с однокурсниками, когда они делали именно то, что она хотела от них в этот момент. Правда, с мамой такие трюки проходили редко, видно, не тот она человек, чтобы легко поддаваться даже родной дочери.

А вчера она, к своему изумлению, обнаружила, что может взглядом передвигать предметы. Правда, маленькие и недалеко. Но карандаш по столу она сдвинула сантиметра на три. У Насти голова пошла кругом. Она и фантастику-то не любила и никогда не читала, а тут вдруг с самой такие чудеса происходят! Настя решила никому про это не рассказывать, пока не поговорит с отцом, потому что кроме него никто бы ей не поверил. Да она и сама бы не поверила, расскажи ей кто-нибудь что — то подобное! Только вот когда он приедет? Может быть, к Новому году?

Мысли ее плавно перешли к Андрею. Настя была крепко обижена на него. В самолете даже не сел рядом, хоть салон был заполнен только наполовину и было свободное место. И потом ни разу не появился, даже не позвонил, а ведь уже две недели прошло, как в Магадан вернулись. Она видела, какими глазами Андрей на нее смотрел, и все понимала. Что потом изменилось? Почему он стал ее избегать? Настя ничего не могла понять.

А этот сегодняшний парень, Павел? Несовременный какой-то, будто из прошлого времени, обходительный, но робкий, даже поцеловать не смог на прощание, хоть и пытался. Но это только с ней он робкий, с другими он не такой, а с врагами вообще может быть очень опасен, это она сразу поняла, почувствовав в нем железную сердцевину. И то, что много ему пришлось повидать страшного, она тоже поняла.

Вообще-то Павел ей понравился, можно бы и повстречаться с ним, но как быть с Андреем? Настя убеждала себя, что раз он так с ней поступает, то и она может относиться к нему с безразличием, но все равно на душе кошки скребли. Никак не могла забыть его голубых глаз, почти таких же, как у папы.

Настя решила, что если Андрей хотя бы не позвонит, на что отпускала ему неделю, то она станет встречаться с Павлом, и пусть Андрей про это узнает. С этой мыслью она и заснула.

Неделя прошла, Андрей не позвонил и не появился. Настя уже несколько дней проводила вечера с Павлом, ходила с ним в ночной клуб «Боинг», а если была хорошая погода, они гуляли по улицам или катались по городу на машине. Но двадцать пятого декабря будто что-то сместилось у нее в голове, заставив перенести все эти мелкие заботы на второй план. Она вдруг совершенно отчетливо поняла, что в Москве назревают какие-то события, грозящие папе серьезной опасностью, и она должна приехать к нему, потому что без ее помощи он обойтись не сможет. Прибежав домой, Настя заявила матери, что должна срочно лететь к папе. Мама ответила, что пусть она не сходит с ума, но Настя посмотрела ей в глаза, и мама достала из шкафа и дала ей деньги на два билета до Москвы — для Насти и себя.

Билетов в кассе, как всегда перед Новым годом, не оказалось ни на одно направление, но Настя очень попросила, и билеты сразу нашлись. Надо ли говорить, что в самолете вместе с ними оказались и Андрей, и Павел с пятеркой крепких ребят…

В молодости, пока не попал в Советскую армию, Муса Хасиев относился к русским спокойно. У него даже было немало русских друзей среди соседских пацанов на окраине Грозного. Муса с детства был парень крепкий, занимался борьбой, поэтому попал в воздушный десант. Сначала думал — круто! Десантников и парни уважают, и девушки смотрят на них не так, как на других. После армии можно лучшую невесту выбирать. Но действительность оказалась очень далека от мечтаний, потому что Муса по несчастливой случайности оказался под командой сержанта Водянова.

Водянов и русских-то курсантов доводил до полуживотного состояния своими придирками и издевательствами. Он гонял их до потери сознания, не прекращая муштры даже тогда, когда остальные сержанты, тоже не образцы человеколюбия, уже давали своим подчиненным отдохнуть. Он наслаждался болью и страданиями подчиненных, не зная в этом усталости. Его глаза при этом загорались ненормальным огнем, из-за которого курсанты считали его сумасшедшим и боялись еще больше.

Хасиев оказался для Водянова настоящей находкой. Если при начальстве сержант обращался со своими подчиненными строго по уставу, то, оставаясь с ними наедине, придумывал им всякие прозвища. Были у него Конченый, Перепуганный, Зассыха и так далее. Мусу иначе как Чеченом он не называл, постоянно напоминал ему о каком-то белом коне, которого его родня преподнесла в дар Гитлеру, и выражал полное одобрение товарищу Сталину за то, что тот выселил зловредных чеченов с Кавказа.

К концу полугодового обучения Хасиев шатался и засыпал на ходу, потому что не вылезал из нарядов и каждую ночь драил туалеты и умывальники. Хорошо хоть, что в роте у него не было земляков, иначе, увидь они такое унижение, у Хасиева не оставалось бы другого выхода, как зарезать сержанта. К этому времени Муса уже ненавидел всех русских без исключения и обещал себе, что после «микродембеля», как называли курсанты отправку из учебки в войска, отыграется на них, особенно на молодых, за все страдания и унижения.

Как же обрадовался Хасиев, когда Водянов оказался вместе с ним в Афгане! Даже ждать долго не пришлось, в первую перестрелку рота попала уже через неделю после прибытия в расположение полка. Они сопровождали колонну бензовозов, и бой начался в узком ущелье. Первый свой выстрел в войне с единоверцами Муса произвел по сержанту Водянову и жестоко оконфузился при этом. От волнения тряслись руки, поэтому он случайно перевел флажок предохранителя на стрельбу одиночными.

Не заметив этого, Муса навел ствол автомата на укрывшегося за колесом БМП сержанта и яростно надавил на спуск. Пуля нашла цель, потому что Муса услышал вопль Водянова, но очереди не получилось, а потом стрелять в него стало уже опасно. Сержант отделался легким ранением в зад и попал в госпиталь. Больше Муса никогда его не видел, но поклялся себе — если когда-нибудь встретит обидчика, снимет с живого шкуру.

А после штурма Грозного русскими войсками Муса без колебаний готов был зарезать, а часто и резал любого русского, будь то младенец или дряхлый старик, потому что вся его семья — отец, мать, трое братьев, жена и два сына — погибла при взрыве реактивного снаряда, укрываясь от артналета в подвале своего дома. Первое, что он сделал, когда увидел пепелище на месте родного дома, не помня себя от бешенства, скосил длинной очередью русских соседей — стариков Елагиных. Не смирило его ненависти даже то, что они когда-то дружили с родителями Мусы и гуляли у него на свадьбе. Достаточно оказалось того, что они были русскими.