Курица в полете - Екатерина Вильмонт

Не помню, кстати, говорил он хоть что-то или нет? Надо,наверное, чем-то его для начала покормить, чтобы не сразу валиться в постель…Черт, а как хочется сразу… Любка же не велела его кормить… Хотя налить ему чаюи дать бутерброд, наверное, можно… Она достала из буфета чашки, тарелки, нарезалахлеб, вынула из холодильника сыр, масло, зелень, коробочку конфет. И хватит снего. Выпить не предложу, он же за рулем. И не факт, что он сегодня не уедетнесолоно хлебавши.

Не факт! Надо взять себя в руки, забыть про энтомологию ивстретить его просто как доброго знакомого. Да, именно так! Это нужно, чтобы нерастечься в сироп, чтобы не дать ему в руки такой козырь… Нет, я буду спокойна,я должна, просто обязана повести себя разумно и прилично! А что это он какдолго не едет? И слава богу, есть время привести себя в чувство…

И когда у дома посигналил его джип, она была уже почтиспокойна.

Накинула на плечи теплую шаль, сунула ноги в валенки ивыскочила, чтобы открыть ворота.

Но он уже сам открывал их.

— Беги в дом, простудишься! — распорядился он как-тобуднично, как будто это невесть какое привычное дело — он приезжает домой, аона выбегает в валенках открыть ему ворота. Совсем не романтично, не, волнующе.Мурашки не побежали. Пчелы не жужжат. Отлично, просто превосходно! Однако онане послушалась и не ушла в дом, а когда он въехал на участок, кинуласьзакрывать ворота.

— Что ж ты какая упрямая, а? И непослушная?

— А почему я должна вас слушаться? Вы небось думаете,что я курица?

— Ну что ты, какая ты курица? — нежно улыбнулсяон. — Ты — пава! Пава с голосом горлицы…

— Интересное сочетание. Заходите в дом.

— Как ты мне нравишься вот такая — в платке, вваленках… Как жаль, что в этом доме нет печки, даже камина нет…

Что он несет, зачем ему печка?

— Вам захотелось порубить дрова?

— Нет, — засмеялся он, — просто камин илилучше печка хорошо вписываются…

— Во что?

— Да так, неважно… Ну, здравствуй, моя хорошая!

— Здрасте! Чаю хотите?

— Нет, я хочу водки!

— Но вы же за рулем!

— А если я не уеду сегодня?

— Ну дело ваше, тут места много. Можете лечь вкабинете.

— Элла!

— Что?

— Ты прости меня. Я знаю, я повел себя глупо, это поменьшей мере. По-хамски… Но ты должна понять… У меня было большое горе.

— Я знаю и очень вам сочувствую.

— Не надо этого. Дай мне сказать.

— Слушаю вас!

— Ох, какая ты… Я думал, что в том состоянии… был тебене нужен. Мне казалось, что уже ничего хорошего в жизни не будет… К тому жезаболела мама… Срывалась экспедиция… Словом, я впал в депрессию…

— Очень типично для мужчины.

— Что?

— Впасть в депрессию, вместо того чтобы пытаться как-торазрулить ситуацию. Можно еще уйти в запой, начать ширяться или.., загулять стощими девками! — вне себя от злости выкрикнула Элла.

Он посмотрел на нее и расхохотался.

— Что это вы тут ржете?

— Ну иди ко мне, не злись, хотя тебе идет, глазапотемнели.., ты знаешь, что ты самая красивая женщина на свете?

— Чушь собачья!

— Ты не дала договорить. Для меня ты самая красиваяженщина на свете. Хочешь — верь, хочешь — нет! И самая милая. И самая желанная…

Откуда-то появилась золотая пчелка и начала жужжать надухом.

— Вот в это поверю, на данный момент.

— У тебя что, комплекс неполноценности? Из-за твоейполноты? Ты выбрось эту чушь из головы, я лично давно уже выбросил. Знаешь, ещегод назад я даже предположить не мог… Но стоило мне тебя увидеть, как я вдругпонял, что ты.., моя женщина.

С первого взгляда. Ну хватит дуться, иди ко мне!

— Вы тут много чего наговорили о своих вкусах ичувствах. А вы про мои спросили? Да, не спорю, я в какой-то момент поддалась..,ну тогда… Просто у меня давно не было мужчины…

Он вспыхнул:

— Ты хочешь, чтобы я уехал?

По спине испуганно забегали мурашки. Вдруг он и вправдууедет? Но она молчала, из глупой гордости, от обиды.

— Хочешь, чтобы я уехал, скажи?

Она молчала.

— Молчание — знак согласия. Только на что ты согласна,а?

Он подошел к ней, погладил по голове, она рванулась было, ноон ее удержал и обнял.

— Дурочка, гоноровая пани, я же просил прощения,осознал свои ошибки. А ты тут хорохоришься… — Он все продолжал гладить ее поголовке как маленькую. Она всхлипнула и уткнулась лицом ему в грудь. —Помнишь, я спросил у тебя насчет мурашек, а? Бегают?

— Кажется, да.

Он поцеловал ее в шею под левым ухом.

— А теперь? Посмотри мне в глаза и скажи честно! —Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. Но она уже ничего не виделаиз-за ослепительного блеска золотых пчел и ничего не слышала из-за их жужжания…

Утром он уехал. Обещал вернуться вечером.

А она, когда закрывала за ним ворота, подумала: он обещалвернуться, но уверенности в том, что вернется, нет ни малейшей. Значит, я нестану его ждать. По крайней мере не буду жить этим ожиданием. Она быстрособралась и уехала в Москву. На мгновение пожалела, что не попросила егодовезти себя до города, а потом решила: и слава богу! Дел в Москве у неесегодня не было, запись на радио предстояла только послезавтра, но она решилапробежаться по магазинам, ведь совсем скоро у нее будет новая кухня, акастрюли, например, у нее старые и некрасивые, еще бабушкины. Но сначала онаотправилась в салон к Маше. Там ей сказали, что Маша сегодня не придет, плохосебя чувствует. Элла помчалась к ней.

— Ой, Элка, как хорошо, что ты приехала!

Машка плохо выглядела, была бледная, несчастная, под глазамитемные круги.

— Что с тобой? Токсикоз?

— Да. Первое время я так прекрасно себя чувствовала, атеперь началось. Чуть что, бегу блевать, кошмар какой-то!

— Ничего, это, говорят, проходит.

— Да, но пока пройдет! Элка, какая ты умница, чтопришла! Как ты там? Как твой ремонт?

— Да я первым делом к тебе…

— А что случилось?

— Ничего.

— Ой, не ври! Меня не обманешь! У тебя такой вид…

— Какой?

— Свежепотраханный!

— Машка! — слегка смутясь, фыркнула Элла.