Чужая кровь - Василий Горъ

…Смотреть на отрешенное лицо замерших перед ним парней было скучно: процедура одурманивания и последующего выковывания из подходящего материала настоящих воинов и своих преданных слуг была привычна до зевоты. Даже короткие задержки в реакции на раздражители, периодически отмечаемые у отдельных новичков, не заставляли уделять им хоть толику лишнего внимания – ну, пока чуть пониже скорость реакции нервной системы. И что такого? Все равно все настраивать заново. Так стоит ли беспокоиться из-за ерунды?

Тем временем Сваш, не дожидаясь команд хозяина, заставлял новичков выполнять первые тестовые связки, по которым можно было бы судить о подвижности суставов, растяжке связок, выносливости и силе мышц. Двое из четырех парней, доставленных в Монастырь позавчера, были на грани отбраковки – плохо залеченное ранение плеча у одного и, видимо, какие-то проблемы с правым коленным суставом у второго не позволяли надеяться на то, что в обозримом будущем они смогут пройти даже Первое Посвящение.

К концу первого аламаста[8]это понял и Сваш: короткий кивок, и кто-то из Вторых, судя по походке, Энтом, жестом приказал обоим отсеянным следовать за ним и быстрым шагом увел их к кузнице: заниматься расходным материалом – убийцами – теперь предстояло Грургу. Одному из немногих оставшихся в Монастыре братьев Четвертого Посвящения. Ибо тратить драгоценное время Настоятеля на такой мусор не было никакого резона.

Тем временем Сваш перешел ко второму аламасту – тесту на координацию, ловкость и прыгучесть. Как ни странно, оба парня повторяли движения наставника без особых проблем. Причем движения Ольгерда выглядели такими естественными, как будто он делал этот комплекс не первый десяток раз. Сваш, заметивший то же самое, без команды хозяина прибавил темп. Потом еще и еще. Минкион поплыл сразу – на седьмом переходе его движения превратились в дергания колченогой козы, и Маат тут же перестал обращать на него внимание – семь месяцев до Первого Посвящения. Не меньше. А вот Ольгерд двигался так же естественно и даже не сбил дыхание.

«Третий аламаст!» – подумал Маат, с большим интересом оглядывая чуть более массивную, чем надо, фигуру новичка.

Сваш, взвинтив темп второго, решил то же самое. Но намного позже – опыта видеть ему не хватало.

Третий комплекс для Ольгерда был абсолютно незнаком. Однако и его он повторил блестяще – ни разу не потерял равновесия и не сбился с темпа! На втором прогоне создалось ощущение, что новые для себя движения он просто адаптировал к имеющейся у него пластике, и то, что в результате этого получалось, выглядело очень органично.

«Хорош! – подумал старик, слегка скривившись: если его женщина была наполовину также хороша, то Монастырь потерял очень хорошего ученика. Из-за похоти недоделанной молодежи. – Пожалуй, запрет принимать девочек слегка устарел. Надо его пересмотреть. Одержимая… Звучит!» – мысленно хмыкнул Маат и удивленно приподнял бровь: Сваш, недолго думая, пропустил четвертый и пятый аламаст, и сразу перешел к шестому.

«Он для него слишком массивен…» – подумал было старик, но тут же понял, что ошибается – комплекс Третьего Посвящения новичок делал без всяких проблем!

– Достаточно! – еле дождавшись конца аламаста, приказал Настоятель и кивнул удивленному такой реакцией ученику: – В Дом Созерцания! С телом тут все в порядке. Займемся Духом. На то, чтобы убрать мелкие огрехи и добавить нужное нам, уйдет не так много времени. А вот перековывать сознание требует времени. А оно у меня есть… Займись вторым – он тоже ничего…

– Да, господин! – поклонился Сваш и, жестом приказав Минкиону сесть, повел Ольгерда по посыпанной красным песком дорожке.

Маат, встав со своего места, спокойно двинулся следом, задумчиво глядя в нависающие над Монастырем серые тучи и пытаясь решить, как начать кроить сознание своего нового Первого Ученика…

Восторженные вопли сына я услышала задолго до того, как добралась до псарни – дорвавшийся до любимой забавы, Самирчик, видимо, опять пытался дрессировать щенков будущих бойцовых собак.

– Ну, что ты так медленно атакуешь? А? – звонкий голос ребенка накладывался на многоголосое рычание и лай беснующихся в своих клетках собак. – Прыгай! Вот она, шея!

Черт его знает почему, но последний возглас заставил меня ускорить шаг и слегка встревожиться: от моего сумасшедшего ребенка можно было ожидать чего угодно. Даже воспитания пса «личным примером».

Обойдя невысокий забор, я вошла во дворик и поморщилась: в самом центре площадки для собачьих боев в безумном темпе мелькали два переплетенных тела – моего сына и здоровенного, серого от пыли пса.

– Хмурый! Фу!!! – рявкнула я.

Ноль внимания.

– Я сказала хватит!!! – заорала я и… остолбенела: Хмурый, пес Хвостика, сидел неподалеку от места схватки и удивленно смотрел на меня.

– О, блин! – я ушла в джуше и метнулась к не на шутку разошедшемуся сыну. Рывок за загривок, и клацающий зубами кобель отлетел к ближайшему забору. – Сынок! Ты в порядке? – вцепившись в изодранную собачьими клыками рубашку, воскликнула я и на всякий случай отвесила не желающему успокаиваться «бойцу» легкий подзатыльник.

– Ну, мама… – расстроенно глядя на поджавшего хвост противника, заныл Самир. – Зачем ты его так? Мы же играли!

– Ни хрена себе игры? А если он тебе что-нибудь откусит?

– Как? – удивился ребенок. – Он же не успевает! Потому и злится! Знаешь, как здорово?

– Посмотри на свою рубашку! – я вышла из себя и шлепнула сына по заднице. – Ничего себе «не успевает»!

– Правда, не успевает, Маша! – голос Семы, раздавшийся откуда-то из-за спины, заставил меня вздрогнуть. – А из-за твоей невоздержанности я не выиграл десять золотых…

– Че-е-го? – развернувшись лицом к Ремезову, я поставила «бойца» на землю и уперла руки в бока: этот гад, проведя на псарню какого-то богатенького лоха, делал ставки на моего сына!!!

– Эй, Маша! Маша!!! Я… просто смотрел, как он тренируется! Ты видела, что он в джуше? – перейдя на русский, залепетал этот гад. – Я уже два дня смотрю на эти бои и до сих пор в шоке: в таком возрасте и так быстро двигаться!

– Удавлю, своими собственными руками! Бизнесмен хренов! Куда ты! Стоять!!! – метнувшись к этому воротиле игорного бизнеса, я поймала его за отворот куртки и от души вложилась кулаком ему в солнечное сплетение.

Сема, крякнув, согнулся пополам и, постояв согнувшись секунды полторы, мешком повалился на землю. Восстановив в памяти ощущения во время удара, я с удивлением поняла, что он не напряг мышцы пресса, а значит, не притворялся!

– Эй, Сема! Ты что это? Реакция, как у забора?

Глядя на меня полными муки глазами, Сема кое-как вдохнул ртом воздух и, с трудом придя в себя, пробормотал: