Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Застучал телетайп. На проводе Пенн-стейт[126]: разница между Кеннеди и Никсоном в Филадельфии — 300 000. Кандидат закурил «Гавану Роял». А возбужденный Питер Лоуфорд доставлял обработчикам все новые и новые цифры. Они сидели на втором этаже. В детской спальне. Там мудрил Лу Харрис. И его хмурое лицо постепенно светлело. Певец Мортон Дауни раздавал сандвичи и «колу». Сестры щебетали — будто решалась не судьба старшего брата и дело жизни отца, а итоги теннисной партии, а на трибунах все уже болтают в ожидании партии. Джек сунул окурок в пепельницу и велел смешать дайкири. Выпил и вышел к ужину.

Все были в приподнятом, чуть нервозном настроении. Но беседа не клеилась. Он отчего-то вспомнил Льюистоун, штат Мэн. Они туда прилетели в два ночи и катили по темным улицам, безжизненным в свете фар. Въехали в парк, а там… Там его ждали 15 000 человек. Его 15 000.

Раз заехали в глубинку. И на перекрестке увидели тех — в черном. Всю семью. Джек решил: они приветствуют его, и велел тормозить, но муж отвернулся, а миссис показала язык…

Что-то покажет ему сегодня судьба?

У телевизора сели Джек, Джеки, Бобби, Сэлинджер и Соренсен. Кеннеди следил за их лицами. Если он победит, завтра каждый из них станет другим. Большим человеком. А если проиграет? Неизвестно. Не предскажешь, как поведут себя даже близкие. Тот же Лоуфорд. Но он знал: рядом останутся те, на кого он может положиться. Семья. Клан. Кеннеди.

Поступали данные из центров индустрии. Дела шли все лучше. Рабочий класс не подвел. А когда из Чикаго сообщили какие-то уж и вовсе сокрушительно победные цифры — Жаклин обняла его: «Ты — президент!», а он: «Тише, тише… рано, рано…».

К полуночи у него был 241 голос выборщиков из нужных 269. Но он уже взял почти все, что мог: Северо-Запад и Юг. Где же они? Где — эти проклятые 30 голосов?!

Вбегает Лоуфорд. Телеграмма! Телеграмма!

— Что такое? От кого?

— От Эйзенхауэра. Поздравляет с победой!

— Они что там — рехнулись? Пьер, набери старика.

Ответил пресс-атташе Джеймс Хаггерти: «Пардон, ребята, мои орлы заготовили два текста: один — на случай поражения, другой — победы. И один шибко нервный взял да и послал поздравление. Все на взводе. Сами понимаете».

— Молоко! Есть в доме молоко? — почти крикнул Джек. Молчание. Все у ТВ. На экране Дик и Пэт. Не тянет она на первую леди. Никсон поднимает руки — знаменитый жест Эйзенхауэра.

В зале шум: «Мы хотим Никсона! Никсона давай!»

Тот благодарит. Но кампания еще не окончена. Осталось несколько часов. Хорошо держится, сукин сын. А вот у Пэт улыбка кривая. Похоже, она едва стоит на ногах. Облизывает губы. Лицо подергивается. А это что? Слеза? Да. Непрошеная слеза оставляет след на ее гриме. Крупный план. Но Пэт уже справилась с чувствами. Из последних сил.

— Если победит Кеннеди, — говорит Никсон, — я поддержу его. А вам большое спасибо!

— Ишь — трепыхается, — усмехнулся Бобби.

— А почему он должен сдаваться? — говорит Кеннеди. — Я бы не стал.

— Джек, молока нет. — Соренсен проверил холодильник. — Только пиво.

В телевизоре Дик обнимает жену за талию и ведет к выходу. На экране плакаты «Хотим Никсона».

5

Финал сыграли в диком темпе. Кандидаты до капли выжали себя и своих людей. Кончалось все: и борьба, и силы (правая рука Дика вспухла от рукопожатий, у Джека висела плетью), и деньги (Никсон получил их куда больше, чем Кеннеди[127]. Но спонсоры не забывали и Джона (ведь это важно — иметь возможность при любом раскладе сказать: это я ему помог).

Никсон подчеркивал свой опыт службы в Белом доме, указывая, что Кеннеди его не хватает — слишком молод. «Америка, — говорил Дик, — не может использовать Белый дом как тренировочную площадку, где кто-то набирается опыта за счет Соединенных Штатов…».

Кеннеди отвечал: «Белому дому нужны молодая сила, здоровье и энергия. Со дня моего рождения сменилось семь президентов, и четверо из них были больны, что, по крайней мере, частично мешало им работать. А избиратель имеет право на уверенность в том, что сила и энергия не оставят президента все четыре, а то и восемь лет его пребывания на посту».

Его критика нередко звучала и острее, и резче.

7 ноября он «сделал» Никсона, что называется, по полной программе.

Накануне выборов, выступая в переполненном дворце спорта «Бостон гарден», Кеннеди заявил: «Мой соперник напоминает символ его партии — циркового слона. Они бегут по арене, ухватив хоботом хвост того, что впереди… В 1952 и 1956 годах мистер Никсон крепко ухватился за мистера Эйзенхауэра. Но сейчас перед народом не Эйзенхауэр, а Никсон. И вопрос в том, хочет ли народ идти за ним и его партией, которая никогда не выступала за развитие?

Когда я сказал, что не помню, что они за сто лет сделали для страны… их газета написала: президент Тафт запретил детский труд. В начале века. Да. Но чем они занимались с тех пор?»

В последний вечер перед голосованием он обрушился на Никсона: «Сила коммунистов — не в Хрущеве. А в готовности к борьбе. Меж тем вице-президент твердит о визитах доброй воли… Но только мало знающий человек может надеяться примирить две могучих силы дебатами. Сейчас в Америке состязаются те, кто привык к покою — с теми, кто думает о будущем. Те, кто верит в кривую, что вывезет, и в течение, что вынесет, — с теми, кто ведет страну в шестидесятые!

Вице-президент говорит, что, выиграв выборы, полетит в Восточную Европу…

Я полечу в Вашингтон. Ибо там — рабочее место президента».

Именно так — себя и демократов видел Кеннеди вождями новой эпохи.

И его лидерство влекло партию вперед. Не случайно ему помогало столько добровольцев. И работали они отлично. Но он хотел воодушевить не только сторонников, но всю Америку.

6

В этом была вторая по важности задача: разбудить инициативу, одолеть пассивность и страх, побудить людей жить интересами страны. Ради этого было все: перелеты, речи, дебаты, критика, внешняя политика, социальная и другие программы.

Но силы были на исходе. Джека валила с ног усталость и страшные боли в спине.

Но ему помогли — отыскали целителя. Макса Якобсона по прозвищу Доктор-Здоровье. Нет, он не был колдуном и экстрасенсом, имел диплом, лицензию врача и официальную практику. Но как бы это сказать? Не боялся экспериментов. И в ходе своих опытов нашел волшебное снадобье — панацею, эликсир, живую воду. Точнее — смесь. Точный состав ее не описан. Но известно: туда входил амфетамин. А экзотические вытяжки и овечья плацента служили гарниром. Лекарство работало. Помогало забыть о боли и одолеть усталость. Его употребляли и друзья Джона Чак Сполдинг и Стас Радзивилл — муж сестры Джеки, польский князь, сделавший деньги на недвижимости и работавший в ходе кампании с лидерами польской диаспоры. Говорят, это они познакомили Джека с Максом в канун дебатов и тогда же он сделал первые инъекции.