Лабиринт Медузы - Татьяна Корсакова

Да, особенная. Да, непривычная. Потому что вокруг больше нет той абсолютной темноты, с которой Ника почти смирилась за истекший год. Эта новая темнота подсвечивалась разноцветными сполохами, расчерчивалась линиями – вертикальными, горизонтальными. Как карандашный набросок. Ее сегодняшний мир и был похож на карандашный набросок. Вот только набросок чего?

Надо привыкнуть. Как привыкают к свету люди, что долгое время провели в темноте. В темноте нет ничего, никаких картинок, темнота стирает память о внешнем мире. Но если дать себе время привыкнуть, а потом сосредоточиться…

Это был карандашный набросок комнаты. Прямоугольная рама окна, еще одна поменьше – входной двери. Горизонтали – кровать, тумбочка, журнальный столик. Вертикали – шкаф. А эти яркие красные точки – инфракрасные маячки? Человеческий глаз не способен видеть инфракрасное излучение, но если допустить, что она немного того… Нет, не дитя Медузы, так высоко она не станет замахиваться, но человек, переживший черепно-мозговую травму и кому. Ведь может такой человек получить хоть какие-то бонусы от своего увечья? Так сказать, для баланса.

Ника сделала глубокий вдох, со свистом выдохнула ставший вдруг обжигающе горячим воздух. Бонус! Еще один бонус в копилку подарков, которые преподнесло ей это необычное место. Или наркотик, который кто-то добавил ей в шоколад… Наркотик нельзя сбрасывать со счетов. Вполне возможно, нет никакого карандашного наброска комнаты, а есть галлюцинация. Вот такая обнадеживающая, а потому вдвойне опасная галлюцинация. Но раз уж так вышло, что она может жить в карандашном мире, можно попытаться его исследовать. Пока действует наркотик. А потом узнать бы, кто и за что? Может быть, с ней поделятся? Она бы не отказалась.

Мысли были глупые и смешные – верный признак того, что она не в себе. Но попытка – не пытка! Ника решительно встала и так же решительно направилась к черной рамке двери. Эта дверь должна вывести ее на террасу. Если верить памяти. Не зрительной, а тактильной. Она привыкла считать шаги. Так ей было проще ориентироваться в темноте. До двери, ведущей на террасу, было двенадцать шагов. Вот она сейчас и проверит!

На одиннадцатом шаге ее вытянутая вперед рука коснулась стекла, прямо в центре наброска двери. Ручку пришлось искать на ощупь, в ее карандашном мире не было места мелким деталям. Может быть, только пока?

Ника переступила порог – едва различимую горизонталь у самых ног, – шагнула на нагретые солнцем каменные плиты, осмотрелась. Вот круг кофейного столика. Вот куб плетеного кресла. Ника знала, что оно плетеное, помнила свои ощущения. Вот это странное лохматое… Она даже не знала, что на ее террасе такое есть. Подошла, потрогала. Не лохматое и не странное – это пальма! Пальма в кадке! Кадка задвинута в дальний угол, наверное, чтобы Ника не наткнулась и не ушиблась. Или не повредила пальму. А вот эта череда вертикалей, словно лежащая на боку гигантская лестница – это балконное ограждение. А за ним снова что-то непонятное и лохматое. Еще пальмы? Или сосны? Если довериться обонянию, то скорее сосны. Какой, оказывается, чудесный мир способен подарить ей неведомый наркотик… И ветер, все еще жаркий, но уже не изнуряющий, лижет горячим языком ее щеки. Или не ветер, а змеи? Нужно ли бояться змей, если ты с ними рождена? Ника хихикнула. Смех удерживал от истерики. Ей сейчас нельзя срываться в истерику, ее испытания на сегодня еще не закончились. Семейный ужин – вот ее самое главное испытание. И те, кто соберется за столом, куда опаснее невидимых змей, что делают ее прическу особенно креативной.

Когда Ника шла мимо рамки, ведущей в ванную, был соблазн еще раз взглянуть в зеркало, но она не стала, решительно вышла в коридор.

Здесь тоже были вертикали и горизонтали. К ним оказалось сложнее привыкнуть и сориентироваться тоже было сложнее. Виллу «Медуза» Ника не знала так хорошо, как свою комнату, у нее еще не накопилось достаточного опыта, чтобы связать этот набросок с реальными предметами. Но как только опыт появится!.. От перспектив снова захватило дух. Пришлось замереть, отдышаться. А двигаться пока можно, ориентируясь вот на эти яркие точки инфракрасных маячков. Для этого больше не нужна Ариадна, просто нужно следовать за красной путеводной нитью. Раньше бы Ника так и сделала. Но тогда у нее еще не было в запасе этой чудесной козырной карты, наскоро нарисованного карандашом червоного туза. А теперь туз есть, и она может попробовать выйти из дома.

Вышла. После кондиционированной прохлады дома снаружи все еще было жарко. Ничего, она не задержится надолго в этом удивительном нарисованном мире. Она глянет на него лишь одним глазком и вернется. Вот это лохматое она уже видела на своей террасе. А вот это лохматое оказалось еще и колючим и пахло розой. А две параллельные линии под ногами – это, скорее всего, бордюры парковой дорожки. А там, вдали, черная громада острова. Нике не нужно зрение, чтобы это понять. На остров указывают все ее змеи, тянутся к нему своими золотыми головами с такой силой, что больно и волосам и коже. Вот, оказывается, откуда то необычное чувство. Это из-за змей. Просто раньше Ника не знала об их существовании. Знать не знала, но чуяла…

– Ника! – На плечо легла ладонь, и она испуганно вздрогнула, а змеи угрожающе зашипели прямо возле ее лица. Да, к этому еще придется привыкнуть. Если вообще придется…

– Серебряный. – Небрежным движением она смахнула змей назад, подальше от лица и от Серебряного, а Ариадна тут же подтвердила то, что она и без того уже знала. – Ты следишь за мной?

– Слежу. – А руку он убрал. Может, почувствовал ее змей? – Далеко собралась?

– Гуляю.

– Гуляешь. – Он не стал спрашивать, как она гуляет, но его серебряная тень согласно кивнула. А змеи перестали шипеть, золотые змеи тянулись к серебряной тени. Наверное, им тоже нравилось серебро. Как и Нике… – Давай погуляем вместе. У нас есть в запасе еще десять минут. Кстати, ты шикарно выглядишь.

Золотая змея, наверное, самая любопытная, дотянулась до его тени, коснулась щеки раздвоенным языком, и он вздрогнул. Спросить бы, что он почувствовал в этот момент. Ведь что-то точно почувствовал. А еще можно провести следственный эксперимент. Хоть частично снять с себя обвинение в невменяемости.

– Спасибо. Ты мог бы мне помочь?

– Разумеется, – в его голосе послышалось осторожное любопытство. И это правильно, с такой, как она, всегда нужно быть начеку. – Что я должен сделать?

– Сейчас. – Ника протянула ему сначала медальон, а потом и наушник. – Надень это, пожалуйста. Только сначала повернись ко мне спиной.

Он не стал спрашивать зачем, и она была ему за это очень признательна.

– Я готов. Можно оборачиваться?

– Оборачивайся!

Обернулся, замер в ожидании. Она тоже замерла. Чего она ждала? Вот сейчас и узнает.

– Ух ты! – Серебряная тень взмахнула руками, и Никины змеи снова разволновались. Наверное, они еще не привыкли.

– Что? – спросила Ника шепотом.

– Ариадна утверждает, что ты дитя Медузы.

Она выдохнула. Значит, одной галлюцинацией меньше. А к змеям она скоро привыкнет. Уже почти привыкла.