Прибежище - Крис Юэн

Тот, кто таким образом приготовил ванную, отлично сделал свою работу, профессионально. Все, что могло быть использовано в качестве импровизированного оружия или чем можно было воспользоваться для бегства, отсюда убрано. Окошко ванной комнаты являло собой узкую горизонтальную щель, закрытую стеклом; оно располагалось высоко над головой. Внешняя сторона стекла тоже была заклеена матовой пленкой, точно так, как окно в комнате с мощной звукоизоляцией. Лена поставила ногу на кромку унитаза. Качаясь, поднялась, вытянувшись вверх, и потыкала в стекло. Не поддается. Прочно заделано.

Она соскочила обратно и спустила штаны и трусы. Присела над унитазом, пытаясь при этом анализировать создавшееся положение. Мысли путались, мозг все еще находился под остаточным воздействием седатива. Одно пленница понимала четко: выбор у нее крайне ограниченный. Даже если предположить, что ее охраняет всего один человек, пусть и не имеющий никакого оружия, у нее мало шансов с ним сладить. Голова кружилась. Хотелось пить и есть. Лена здорово ослабела, а кисть руки сильно повреждена, связки растянулись.

Но у нее все же оставалось в арсенале одно оружие.

Лена выпрямилась и спустила воду в унитазе. Сейчас бы зеркало заполучить. Ей бы совсем не помешало поглядеть, на что она похожа, причесаться и вообще привести себя в порядок.

Ладно, не важно. Если жизнь чему-то научила Лену Зеегер, так это пониманию, что она неотразима и желанна.

Девушка вылезла из штанов и отшвырнула прочь трусики и носки. Расстегнула здоровой рукой блузку и долго возилась с застежкой лифчика, пока не расстегнула и ее. Помотала головой, растрепала волосы. Отвела назад плечи и задрала вверх подбородок.

И открыла дверь. Оперлась рукой о косяк и чуть согнула одну ногу в колене. Прокашлялась. И заморгала, строя глазки.

Мужчина чуть не подавился пиццей. На щеке повис прилипший кусок помидора. Изо рта свисали нити растопленного сыра. Он пробежал глазами по ее телу. Потом хрипло засмеялся и вытер замасленные губы тыльной стороной ладони.

– У вас, у европейцев, странная манера одеваться к обеду. – Мужчина прожевал остатки пиццы. – Но даже при этом, знаешь ли, меня тут поставили тебя охранять, потому что я подобными штучками не промышляю. Меня этим не проймешь. Так что тебе, наверное, лучше бы подумать о том, чтобы как-то одеться.

* * *

Мензер нажал на выключатель прикроватной лампы. Было чуть больше полуночи. Он нынче совсем не спал. Да и не ожидал, что заснет. Для него это невозможно – отключиться и спать, когда задание выполнено только наполовину. Так с ним бывало всегда. А если прибавить к этому еще и ощущение, что контроль над операцией ускользает из рук, то получится великолепный рецепт, как заполучить приступ бессонницы.

Да, Мензер понимал, что время уходит. Он стал слишком стар для такой работы.

Нет, дело вовсе не в этом. Он стал слишком стар, чтобы хотеть заниматься такой работой. Иногда он задумывался над тем, что же такое произошло с амбициозным и предприимчивым двадцатидвухлетним парнем, который так страстно хотел служить нужному делу. Он тогда упивался собственным желанием включиться в какое-нибудь стоящее дело, в любое дело, и погрузиться в него с головой, не задумываясь и не заботясь о том, каковы реальные достоинства или недостатки избранной стези.

Теперь Мензер уже знал ответ. Тяжкий груз таких заданий сокрушил и раздавил его. Груз тех заданий, которые он выполнил. Тех результатов, которых добился. Груз воспоминаний о тех моментах, когда он отошел в сторону вместо того, чтобы вмешаться. О потерянных своих людях, о загубленных чужих жизнях. Но только в последние несколько месяцев этот тяжкий груз стал просто невыносимым. Мензер чувствовал, как разваливается под его тяжестью. И знал, что больше ему не выдержать. А потом еще и этот гнусный поворот судьбы – настоящий удар под дых! – когда Мензер понял, что цена ухода из дела ляжет на него еще более тяжким грузом.

Но разве он ожидал чего-то иного? Надеялся просто выйти в отставку?

Мензер вспомнил выражение лица своего босса. Холодная оценка того, о чем он просил. Короткий, резкий кивок, дружеское похлопывание по плечу и обещание что-то придумать и как-то все устроить. Но не через обычные каналы. Обычные каналы, как убедил его босс, заблокированы бюрократическими ухищрениями и сокращениями бюджета. Ими заведуют всякие тупоголовые чиновники, до смерти боящиеся потратить лишний пенни. Это тот тип людей, на которых вообще нельзя положиться. Это совершенно не тот путь, которым следует идти человеку, заслуживающему выход с хорошим вознаграждением за целую жизнь, отданную службе.

Решение было готово и дожидалось его. Оно было аккуратно упаковано, завернуто в красивую бумагу и подброшено прямо Мензеру на колени. Это будет его последнее задание, последнее дело. И плата за него означает роскошный выход на пенсию с богатыми премиальными и последующим быстрым отъездом.

Но, конечно же, никто не мог знать всех деталей. Никто, кроме самого Мензера и его босса, а также молодого и амбициозного новобранца по имени Кларк. Этот парень тоже очень хотел служить, не задавая никаких вопросов, как когда-то стремился сам Мензер.

Мензер недовольно крякнул. Потер глаз основанием ладони. Паром отплывает из гавани Хейшема в два с четвертью ночи. Они явятся туда пораньше. Они не могут позволить себе еще одну ошибку. Его босс очень ясно и четко выразился на этот счет. И если повезет, то дела и заботы в порту отвлекут Мензера от бесконечных сожалений и горьких мыслей, которые продолжают терзать мозги.

Он опустил руку к полу и нащупал свой телефон. Проверил экран и увидел, что ему пришло сообщение от одного из тех, кого босс набрал для наблюдения за девушкой. Сообщение состояло из двух слов: «Никаких проблем».

Мензер хмыкнул. Лично он в этом совсем не уверен. У него такое чувство, что эта девица что-то от них скрыла, спрятала. Возможно, втайне от них оставила что-то на острове Мэн.

Мензер собрал свои разбросанные вещи. Встряхнул брюки и всунул ноги в штанины. Надо одеться и поднять Кларка. И приготовиться принять на себя новый груз забот. Пойти и выяснить, оправданны его страхи или нет.

* * *

Когда Ребекка ушла, я прикончил свое пиво. Потом прикончил и ее бутылку. Вымыл посуду в раковине. Прошло десять минут, как она вышла отсюда. Девять с половиной минут, как я услышал шум ее отъезжающей машины.

Я прислушался к тишине внизу, в холле. В последний раз прошелся по своей квартире. Я не опасался, что тот, кто забрался сюда, вернется снова – они уже заполучили то, что им нужно, – но мне хотелось лишний раз убедиться, что им будет трудно сюда попасть, если все же вздумают сунуться. Я проверил запоры на всех окнах. Закрыл и запер дверцы шкафа в кабинете. Потом спустился вниз и запер внутреннюю дверь, ведущую в мастерскую. Вышел наружу и толчком захлопнул наружную дверь, чтобы язычок замка щелкнул, встав на место.

Шел дождь. Капли падали часто и тяжело, собираясь в лужицы в колеях, оставленных в гравии машиной Ребекки. Стучали по металлической крыше моего фургона. Вертелись и завивались спиралями под резкими порывами ветра.