На крыльях моей боли - Оксана Ильина

– Нет…

– Поверьте мне, я инженер-механик и знаю, о чем говорю! Причиной крушения стала техническая неисправность, а не человеческий фактор, как утверждает авиакомпания, – Михаил болезненно поморщился, видимо, вспоминая события того страшного дня. – Когда самолет затрясло, я сразу заподозрил неладное и пошел в кабину пилота. Я лично видел, что Моисеев был в сознании и четко контролировал ситуацию. Чего не могу сказать о втором пилоте. Не помню точно имени этого гнусного щенка, – лицо мужчины исказила злость. – Сначала Петр велел мне вернуться на место, но узнав, что я немного понимаю в таких вопросах, сообщил, что самолет медленно теряет скорость, а связаться с авиадиспетчерской не получается. Он предположил, что, возможно, неисправно работает один из двигателей, хотя на датчиках действительно все было в норме. Ситуация ухудшилась, однако Моисееву удавалось сохранить хладнокровие. В отличие от нас. Его напарник, так тот вообще был в панике. Когда стало ясно, что самолет неизбежно упадет, Петр велел пассажирам с передней части пересесть в центр и в конец самолета. Я спросил почему, а он ответил, что возьмет основной удар на передний фюзеляж. То есть он осознанно жертвовал собой, чтобы спасти пассажиров. Даже второго пилота в последний момент отправил в салон, – Городков замолчал, восстанавливая дыхание, его переполняли эмоции. – Это был самый страшный момент в моей жизни. Люди затихли в ожидании столкновения, лишь иногда слышались всхлипы перепуганных детей. Мы были в ужасе, не представляю даже, каково было Моисееву… Я смутно помню, что происходило дальше. Позже узнал, что от удара о землю оторвало хвост, и пассажиры в нем погибли… – мужчина печально вздохнул. – Я провел две недели в больнице, ко мне приходил следователь, и я все ему подробно рассказал. Когда выписался, решил поблагодарить Моисеева, но на тот момент он еще находился в коме. А мне нужно было возвращаться в Германию – маме предстояла сложная операция. Однако я продолжал следить за ситуацией, не раз потом связывался с Петром Семеновичем, и он то и сообщил мне, что его оправдали. По-другому и быть не могло. Моисеев тогда не рассказал мне, в чем его обвиняет авиакомпания. Если б я только знал, что ему устроили самосуд…

– То есть, по-вашему, у Моисеева не было приступа во время полета? – прошипел Егор, сжимая кулаки.

– Конечно, нет! Это абсурд! В компании прекрасно знали, что после смерти жены у Моисеева были проблемы с сердцем, не могли не знать, он же находился на больничном. Но они все же настояли на том, чтобы он вернулся к работе. Сами обследовали и допустили к полету, а потом же решили это использовать против него, чтобы хоть как-то снять с себя вину. И этот подлец, второй пилот, продался и оклеветал своего же друга, выставив себя спасителем. Но для меня и для всех выживших Петр Семенович самый настоящий герой! И плевать на то, что говорят продажные шкуры!

– Тебе она заплатила, чтобы ты рассказал мне эту сказку? – злобно зарычал Ковалев.

– Кто она? – Михаил сделал вид, что не понимает.

Ну да, Егор такой идиот, чтобы поверить в этот бред сумасшедшего. Придумали бы лучше что-нибудь пологичнее. Убийца стал героем… Бля..ь!

Он почувствовал острое желание выбить этому Городкову все зубы, да еще так вовремя алкоголь разогрел кровь.

– Ха, неплохо играешь, признаю, – закатился он леденящим душу хохотом. – По объявлению нашла или кто посоветовал?

– Не понял?

– Говорю, актер из тебя хреновый, – отчеканил мужчина каждое слово. – Я не поверил!

ДАША

Она тщательно продумала свой побег из больницы. И да, именно побег, иначе назвать нельзя. Сначала Даша поехала домой одна, на тот случай, если Егор решит за ней проследить, а потом, переодевшись, вернулась в роддом за дочерью. И эти два часа разлуки с ребенком стали для нее настоящей пыткой.

Людмила Алексеева проводила их до самого такси и в довесок вручила ей огромный пакет с памперсами и уходовой косметикой для малышки. Даша была безмерно благодарна ей, настолько, что невозможно выразить словами. Они распрощались, едва сдерживая слезы. Женщина просила хоть иногда ей звонить, сообщать, как у них дела.

Первые дни дома Даша обустраивала быт и училась самостоятельно справляться с дочкой. Будучи еще в роддоме, девушка заказала в Интернет-магазине детские принадлежности: ванночку, пеленки, несколько распашонок, шапочек и слипов, а также на Авито купила недорогую автолюльку, которую продавец любезно согласился привезти ей в больницу. С коляской и кроваткой она пока решила повременить – докупит обязательно все, как только получит пособие. Сейчас у нее скромный бюджет, и она решила для начала приобрести товары первой необходимости. Также Даша не стала затягивать с оформлением документов – подала большую часть заявлений через Интернет и радовалась тому, что лишний раз не приходится выходить из дома.

Не успели они с дочерью привыкнуть к домашней обстановке, как ей позвонили из банка и поинтересовались, стоит ли им делать пролонгацию вклада или же она отзовет средства депозита? Даша с трудом понимала, о чем идет речь, и лишь одно знала наверняка: у нее нет никакого вклада и никогда не было. Девушка была абсолютно уверена, что произошла какая-то ошибка. По настоянию сотрудника она решила сходить в банк и все уладить.

Специалист по телефону просил ее взять с собой паспорт, свидетельство о рождении и свидетельство о смерти отца, так как именно тот открывал депозит. Здесь Даша не могла не удивиться. О подобном она понятия не имела, да и не могло такого быть, он бы обязательно ей сказал.

Собрав дочь и уложив ее в автолюльку, девушка отправилась в нужное отделение банка. Весь путь она анализировала ситуацию, но сколько ни ломала голову, логичного ответа так и не нашла. Возможно, это какой-то старый отцовский вклад, о котором тот давно забыл, потому что на его счету давно нет средств.

Однако каково же было ее изумление, когда выяснилось, что сберегательный вклад действительно открыт на Дашино имя восемнадцать лет назад и все это время стабильно пополнялся вплоть до смерти мамы… На счету было восемьсот тысяч с небольшим. Девушка просто не могла в такое поверить. Отец почти с самого ее рождения откладывал для нее деньги и ни разу не заикнулся об этом, даже когда они еле сводили концы с концами после катастрофы. Она из кожи вон лезла ради того, чтобы поступить на бюджет, а он жалел ее, сетуя на то, что ничем не может помочь. Почему молчал? Ведь не мог же забыть про такую огромную сумму…

Единственным человеком, который хоть как-то мог пролить свет на эту тайну, являлась их соседка. Когда-то тетя Люба близко общалась с ее семьей, даже, бывало, сидела с Дашей. А потом, после скандала, отвернулась, как и остальные знакомые. Правда, эта еще не упускала возможности ткнуть в них пальцем, так сказать, по-соседски.

Девушка занесла спящую дочь в квартиру и направилась к соседке. Позвонила в звонок, и буквально сразу же дверь распахнулась, словно тетя Люба только ее и караулила.

– Здравствуйте, теть Люб, – поприветствовала Даша.