Мертвое море - Тим Каррэн

«Я не хочу видеть, — в ужасе думал Фабрини, — как гигантская рыбина перекусывает человека пополам. Меня не волнует, что там еще происходит, но, ей-богу, я не хочу это видеть».

Рыба поравнялась с лодкой. Она была так близко, что мужчины почувствовали исходящий от нее соленый запах крови и тухлого мяса, словно она питалась трупами утопленников.

— Кук! — крикнул Менхаус. — Сделай что-нибудь! Нам нужно что-то сделать!

Рыба снова ударила лодку, и стоявшие потеряли равновесие. Менхаус едва не свалился за борт. Он издал высокий, девичий крик и упал на палубу, вцепившись в стойки сиденья.

Тварь неслась прямо по поверхности воды, расправив колючие брюшные плавники, словно китайские веера, такие острые, что ими можно было рубить лес. Держась за планшир, Кук смотрел, как тварь ткнула лодку костяной мордой и скользнула мимо. Толстые костяные пластины, которые покрывали нижнюю часть ее головы, представляли собой членистую структуру, что придавало движениям рыбы невероятную гибкость.

Кук вытащил пистолет. Он не хотел стрелять, но у него не было выбора.

Тварь толкнула лодку и широко разинула пасть — настолько, что могла раскусить человека пополам. Зубы, похожие на длинные, острые осколки стекла, заскрипели о стеклопластиковый корпус. Она не могла его прокусить, а значит, и ухватиться. Будь он из деревянных досок, рыба давно бы пробила его головой.

Кук продолжал наблюдать за тварью. Он не верил, что девятимиллиметровая пуля сможет повредить бронированную плоть. Примерно в центре груди костяные пластины заканчивались и начиналась гладкая кожа, как у акулы или миноги.

Рыба исчезла из поля зрения на несколько секунд. Лодка продолжала двигаться по инерции, рассекая полную водорослей вязкую воду и направляясь бог знает куда.

— Она возвращается, — обреченно выдохнул Фабрини. — Я вижу ее…

Тварь торпедой неслась на лодку, широко разинув пасть и разбрызгивая пену. От удара Кушинг, Менхаус и Фабрини повалились друг на друга, лодка накренилась, едва не зачерпнув бортом воду, затем снова выпрямилась. Сакс кричал и ревел, как дикий зверь.

Рыба плыла рядом с лодкой. Кук вскинул браунинг и в упор выпустил в нее три пули. Казалось, это никак на нее не подействовало, но вдруг рыба выскочила из воды, как лосось, пойманный на крючок, и мужчины увидели, что она намного больше, чем они изначально думали: не двадцать футов, а около двадцати пяти. Гигант выпрямился над лодкой, и на какое-то мгновение всем показалось, что он обрушится на них, как срубленное дерево, но тварь промахнулась на несколько дюймов, подняв волну.

Огромный хвост шлепнул по воде, и рыба исчезла.

Прошло десять минут напряженного ожидания, но она так и не вернулась.

— Думаю, у нас получилось, — сказал Кук.

Остальные воздержались от комментариев.

Лодка по-прежнему двигалась вперед, рассекая острова водорослей и поднимающиеся от них щупальца пара. Туман проносился мимо огромными сверкающими клочьями, и внезапно они оказались в самой его гуще. Видимость сократилась до двух футов. Слышно было, лишь как нос лодки взрезает густые, как заросли шиповника, скопления водорослей.

Потом туман немного поредел.

— Отец наш небесный! — воскликнул Фабрини. — Вы видите? Видите это?

Из тумана возникло грузовое судно.

Плот плыл, движимый потоками зловонного, вязкого моря. Его уносило все дальше в гущи бледно-зеленых водорослей, гниющих и выбрасывающих ядовитые пары в сырой воздух. Туман не рассеялся, хотя временами то редел и становился почти прозрачным, то, напротив, густел и приходил в лихорадочное движение, будто кто-то взбалтывал его венчиком.

Иногда на Гослинга накатывало поэтическое вдохновение и он представлял море океаном крови. Оно было скорее розовым, чем красным, но уж точно не синим, как там, откуда он прибыл. Странное море, смердящее, липкое выделение водянистой протоплазмы, жижа, откачанная из злокачественной опухоли или выжатая из воспаленной плаценты. Он сравнивал это море с чашкой Петри, теплой, влажной, кишащей всевозможными организмами метаболической средой, жидким раствором, где смешались жизнь, смерть и скрытые силы.

Кушинг, с его складом ума натуралиста-любителя, отчасти был согласен с Гослингом. Море представляло собой питательный раствор, где жизнь изобиловала удивительными видами и формами. Он сравнивал его с первобытным океаном, который настолько был полон жизни, что сам являлся практически живым существом.

— Ну разве оно не прекрасно? — спросил Кушинг. — Если задуматься? Теплое, как экваториальные воды. Вполне вероятно, что температура здесь никогда не меняется, никогда не бывает слишком низкой или слишком высокой. Всегда идеально подходит для размножения.

По его мнению, туман возник из-за соприкосновения холодного воздуха с теплой водой. Доисторические озера и океаны были такими же — зловонными, бурлящими и туманными. Истинной колыбелью жизни.

— Но мы все еще не знаем, где находимся, — заметил Сольц.

— Конечно, то ли дело твои теории на основе передач о Бермудском треугольнике!

— И что? У тебя есть объяснение получше? Думаю, всем нам не терпится его услышать.

— Расслабься, — сказал Кушинг.

Гослинг бросил взгляд на Джорджа, который спал в носовой части.

— Что у тебя за теория, Сольц? Только не говори, что она как-то связана с летающими тарелками.

Сольц посмотрел на него с неодобрением, как бы говоря: «Эй, Бермудский треугольник это одно, но причем тут летающие тарелки? За кого ты меня принимаешь? За психа?», а затем перевел взгляд на Гослинга.

— Я думаю, мы попали в энергетическую воронку или пространственно-временное искажение. Нас засосало в одну из таких воронок, поэтому мы не могли дышать, когда только вошли в туман.

— И как одно с другим связано? — спросил Гослинг.

— Разве не очевидно? Когда воронка затянула нас, мы не могли дышать, потому что застряли между нашим миром и этим, в своего рода мертвой зоне, на пороге между нашим измерением и тем, в котором находимся сейчас.

Гослинг сам размышлял в этом же направлении, но не признался.

— Воздуха не было… сколько? Меньше минуты? Секунд тридцать? Возможно, даже меньше. И ты говоришь, что воронка выкинула нас в другое измерение так быстро?

— Почему нет? Мы не можем применять к подобным вещам наши представления о времени и пространстве.

Гослинг ждал, когда Кушинг заткнет Сольца с его теориями за пояс, но этого не произошло. Сам старший помощник тоже не был готов спорить. Как моряк, он давно был знаком с магнитными отклонениями и атмосферными аномалиями в районе Саргассова моря и Бермудского треугольника, которые не имели ничего общего с научной фантастикой. В тех местах случались странные вещи. Они были документально подтверждены и до сих пор оставались объектами исследований. Но необычные навигационные и атмосферные явления не вязались с пространственно-временными искажениями, они ведь были не в книжке очередного писаки, который думает, что набрел на гениальную идею. Гослинга большую часть жизни поражало увлечение людей псевдонаучными теориями.