Чеченская марионетка, или Продажные твари - Полина Дашкова

— Да, я знаю, — кивнула Белозерская, — и ты осталась одна,без денег?

— Я взяла у хозяйки то, что заплатила вперед за комнату, тамкак раз хватало на билет в плацкартном вагоне, но у меня вытащили из сумки,прямо на вокзале. Тогда я решила доехать до Москвы на товарняках.

— Замечательная идея. И что произошло дальше?

— Много всего, — уклончиво ответила Маша, — долгорассказывать. Как-нибудь потом, в Москве, я вам расскажу.

— Сколько ему лет? — спросила Белозерская.

— Сорок пять.

— Он женат?

— Нет. Он уже десять лет один. Есть взрослый сын, но живет вКанаде.

В этот момент в кафе вошли Глеб и Арсюша.

— Ой, Машка Кузьмина! Машка, привет! — обрадовался Арсюша.

Елизавета Максимовна часто брала его на занятия в училище,он знал всех ее студентов и в гостях у Кузьминых бывал с мамой.

— Глебушка, познакомься, Машка Кузьмина — мамина ученица,жутко талантливая, в футбол классно играет! — сообщил он Константинову.

«Маша Кузьмина, та самая, в которой Тамара Ефимовна увиделанечто общее с рыжей корреспонденткой, — подумал полковник, — значит, она неуехала из города. А глаза у нее действительно карие… Она — Лизина ученица,студентка Щепкинского театрального училища. Из этого вовсе не следует, что онамогла, загримировавшись, надев рыжий парик и вставив синие контактные линзы,сыграть корреспондентку. Теоретически, конечно, могла. Но зачем?»

Константинов машинально пожал тонкие прохладные пальчики,произнес: «Очень приятно!» — и тут же замер: в кафе входил доктор Ревенко. Оншел прямо к ним, к их столику, с двумя тяжелыми пакетами — такими же, как уКонстантинова. Но из всех, кто сидел и стоял у столика, он видел только одногочеловека — Машу Кузьмину. Он направлялся к ней, никого, кроме нее, не замечая.

— Ой, мама, это же тот самый доктор, который мне рукувправлял! — закричал Арсюша.

— Здравствуй, Арсюша, — как бы опомнившись, оторвав глаза отМаши, улыбнулся доктор, — ты уже без повязки? С рукой все нормально?

— Все отлично! Наша санаторная врач сказала, мне повезло,плечо могло распухнуть, я бы даже купаться не смог, если бы вы сразу невправили.

— Спасибо вам большое, Вадим… — Лиза растерялась, она успелазабыть отчество Машиного «друга».

— Николаевич, — тут же подсказала Маша.

— Спасибо вам, Вадим Николаевич, вы Арсению не только рукувправили, но еще немного и мозги. Он теперь врачей бояться не станет, а тораньше даже горло еле уговаривали показать, а уж от уколов просто под столготов был залезть.

— Ничего я не боялся и никуда не залезал, — насупилсяАрсюша, — а тебе, мамочка, лишь бы только меня воспитывать.

— Арсюша у вас молодец, — сказал Ревенко, продолжаяулыбаться, — не всякий взрослый держался бы так мужественно.

— Мы не познакомились тогда, на границе, — полковникпротянул Ревенко руку, — Константинов Глеб Евгеньевич.

— Ревенко Вадим Николаевич, — они пожали друг другу руки.

И в этот момент полковник спиной почувствовал чей-то взгляд.Такие взгляды он всегда чувствовал спиной — внимательные, фиксирующие, словнофотообъектив, каждый шаг, каждое движение.

«Хвост»! — мелькнуло у него в голове. — Так я и знал. Надобыстро расходиться".

Оглянувшись, Глеб не заметил того, кто наблюдал за ними.«Скорее всего этот „хвост“ идет за Ревенко. Свой я почувствовал бы раньше.Интересно, кто на этот раз? Чеченцы или смежники?»

— Константинов? Полковник Константинов? — шепотом произнеслаМаша, глядя на Глеба, как зачарованная.

— Конечно, полковник! — гордо кивнул Арсюша. — А ты откудазнаешь?

— Да, Машенька, откуда вы знаете, что я полковник? — спросилГлеб с улыбкой.

— Неважно откуда. Потом расскажу, — быстро, возбужденнозаговорила Маша, — нам необходимо…

— Нам необходимо с вами поговорить, — тихо перебил еедоктор, — нам срочно надо встретиться с вами, Глеб Евгеньевич.

— Да, Вадим Николаевич, мы непременно поговорим. Но не здесьи не сейчас.

— А давайте вместе пойдем на пляж! — предложил Арсюша. —Машка, ты вообще где живешь-то? Ты надолго здесь?

Арсюша трудно знакомился со сверстниками, адевятнадцатилетнюю Машу воспринимал почти как ровесницу. Иногда после занятийона самозабвенно гоняла с ним в футбол во дворе училища.

Доктор вытащил из кармана свою визитную карточку и протянулмальчику:

— Вот телефон, ты можешь позвонить Маше в любое время.

Взгляд невидимого «хвоста» сверлил полковнику затылок, какрентгеновский луч. Даже голова заболела.

— Ночью, — произнес он одними губами, чуть наклонившись кРевенко, — в два часа ночи за первым волнорезом в сторону города, на пляже увашего дома. За вами следят. Нас не должны видеть вместе.

Он сказал все это очень быстро и очень тихо, но Ревенкопрекрасно расслышал и понял каждое слово.

— А мы в «Солнечном береге», — сообщил между тем Арсюша, —номер четыреста тридцать семь, третий корпус, четвертый этаж. Телефона, правда,нет.

— Пожалуй, нам пора, — сказал доктор, — очень приятно былопознакомиться.

* * *

Как только они скрылись в толпе, Лиза вздохнула:

— Ужас какой! Мало того, что у девочки роман с человеком,который…

— Который — что? — тут же встрял Арсюша, переводя любопытныеглаза с мамы на Глеба.

Полковник вытащил из кармана несколько купюр и протянул ему:

— Купи, пожалуйста, себе мороженое и сок, а нам с мамой почашке кофе.

— Я все не донесу, — обиделся Арсюша, — не хотите при мнеМашку обсуждать, так и скажите, сплетники!

— Мы не собираемся обсуждать Машу, — успокоила его Лиза, —просто Глеб устал, нес тяжелые сумки. А я — дама. Поэтому мороженое и кофелучше купить тебе. Там дают поднос, так что не волнуйся, ты донесешь.

Арсений, надувшись, отошел к прилавку.

— Лиза, ну почему «ужас»? Ну, роман у девочки. Она жесовершеннолетняя, рано или поздно такое происходит у всех. И что в том плохого?У них ведь с этим Ревенко все серьезно, это сразу видно.