Брусиловская казна - Сергей Бортников

Погожим летним днём Иван прибыл в самое отдалённое «своё» село Дубки, зашёл в клуб, отпер пористым ключом замок на дверях с табличкой «Участковый инспектор Николайчук, среда с 9.00 до 13.00; суббота – с 14.00 до 17.00» и удобно примостился за круглым столом, накрытым скатертью с ярким восточным орнаментом.

Была суббота, 14.00.

В дверь постучали. Тихо и вкрадчиво.

«Кто-то немолодой», – предположил капитан.

И точно. За миг порог его кабинета переступила баба Горпина – старушка, и сама точно не знавшая, сколько же ей лет. В Дубках поговаривали, что девяносто восемь, а может быть, и все сто.

– Здравствуй, Ивасику, – пробормотала еле слышно.

– Здравия желаю, Горпина Семёновна. Что вас привело ко мне?

– Соседа вторую неделю не видать. А он один мне всё время помогает. То дров наколет, то воды принесёт. И вот – исчез! Как теперь без него – ума не приложу?

Василия Гордыну Иван знал давно. Ещё с довоенных пор. Тогда они ходили в одну школу. А вот позже – пути их разошлись. Тринадцатилетним, Иван начал помогать партизанам, был связным, разведчиком, а Василий пошёл по стопам отца – ярого буржуазного националиста. В 1946-м – получил срок 25 плюс пять, сидел в Коми АССР и лишь совсем недавно вернулся в родное село.

Помнил капитан и Павла Гордыну, о судьбе которого в Дубках никто ничего не знает. Зла на братьев он не держал: что было, то прошло. Своё они получили. Правда, в деревне поговаривали, что Павлу удалось избежать возмездия, скрыться за океаном, но какая жизнь на чужбине?

Погрузившись в воспоминания, он на миг забыл про бабу Горпину, терпеливо дожидавшуюся решения участкового.

Но только на миг.

– Пошли! – велел Николайчук, после чего поднялся из-за стола, придерживая дверь, вежливо пропустил вперёд старушку и уже позади неё поплёлся по единственной асфальтированной улице.

Возле полуразрушенной хаты, больше напоминающей хлев, чем жилое помещение, они остановились.

– За горилкой некогда, бедному, заняться ремонтом, – осуждающе пробормотал участковый.

Баба Горпина промолчала, может быть, потому что подсознательно ощущала и свою часть вины за спаивание соседа, которому никогда не жалела чарки за «доброе дело».

Двери были распахнуты настежь, но в Дубках никто не запирается на ключ.

Николайчук несколько раз обошёл вокруг дома, обследовал сарай, погреб, летнюю кухню. Нигде ничего подозрительного. На всякий случай решил заглянуть в колодец – и сразу отпрянул назад: в нос ударил едкий, смрадный запах!

Преодолевая тошноту, капитан наклонился и заглянул вниз. На дне отчётливо виднелось чьё-то тело.

– Беги, Семёновна, к Мамчукам. Скажешь Володьке, что я велел взять у клуба мой мотоцикл и съездить в Ольховку. Оттуда пускай позвонит в район и доложит, что участковый обнаружил в колодце труп.

Бабка перекрестилась, что-то неразборчиво пробурчала, еле шевеля бледными узкими губами, и торопливо пошкандыбала в центр села.

А уже через несколько минут к обители Гордын начал стягиваться окрестный люд.

«Чёртова старуха по пути всем рассказывает о происшествии», – догадался Трофимович.

Когда через три часа возле ворот дома затормозил милицейский УАЗ, там уже было полно народу.

Труп достали из колодца. Сельчане единогласно признали в мёртвом Василия Гордыну.

* * *

На следующий день начальство отрядило из области в помощь районной прокуратуре следователя Андрея Козия – молодого человека, внешне больше похожего на студента или музыканта.

Высокий, сутулый, с маленьким скуластым лицом, чуть ли не половину которого закрывали стёкла круглых, давно вышедших из моды, очков, он откровенно недолюбливал прокурорскую форму. Широкий китель небрежно висел на щуплых плечах, брюки трепыхались на длинных тощих ногах.

Из документов Козий уже знал, что гражданин Гордына был убит топором ударом сзади, нанесённым крепкой мужской рукой – череп треснул, как орех. Произошло убийство дней пять-шесть тому назад в непосредственной близости от колодца – об этом свидетельствовали многочисленные пятна крови и следы ног на песке. Последними Василия видели баба Горпина и семнадцатилетний Сашка Роговский. Ничего необычного в поведении соседа они не заметили: бродил, как всегда, пьяный по собственному подворью, что-то бормотал себе под нос.

Подозрительные незнакомые граждане на прошлой неделе в селе не появлялись, заявлений о каких-либо конфликтах Гордыны с односельчанами в милицию не поступало.

Следователь присел с блокнотом на пенёк старого дуба и записал:

«Возможные причины убийства:

1. Ссора с собутыльниками.

2. С целью ограбления.

3. Месть родственников граждан, замученных бандеровцами в войну».

Вторая из них практически исключалась – никаких ценностей у Василия не было, денег на пьянку хронически не хватало. Даже мебель пропил, не говоря уже про скот и птицу.

А вот первая и третья причины требовали детальной отработки. Сам Андрей больше склонялся к последней версии. Но кто мог отомстить бывшему повстанцу за события тридцатилетней давности? Местные жители утверждали, что братья не принимали участия в расстрелах евреев или акциях по массовому уничтожению поляков. Да и односельчан они не трогали. Конечно, Гордыны небезгрешны, на их руках – кровь энкавэдистов, «ястребков», советских воинов, на то она и война!

Один только тракторист Малышенко не раз прилюдно угрожал Василию расправой за то, что тот в 1945-м убил его родного брата Аркадия, тогдашнего председателя сельского совета.

«Как бы там ни было, придётся осуществить экскурс в историю!» – подвёл итог своих внутренних раздумий Козий.

Первым из тех, с кем он решил встретиться для того, чтобы восстановить события 30-летней давности, стал отставной полковник Григорий Афанасьевич Латышев.

* * *

Старого чекиста Андрей нашёл в пригородном коттедже неподалёку от областного центра.

Латышев сладко дремал в плетеном из лозы кресле посреди роскошного сада, высаженного собственными руками. На его накрытых пледом коленях лежала толстая книга, энциклопедия, а может, и справочник по садоводству-огородничеству, которым он увлёкся на пенсии.

– Здравствуйте!

Старик широко открыл глаза, словно удивляясь, что какой-то юный нахал посмел прервать его послеобеденный сон, и отложил в сторону книгу.

– Слушаю вас…

– Мне нужен полковник Латышев.

– Я!

– Следователь прокуратуры Козий.

– Чем могу быть полезен?

– В сорок шестом вы командовали оперативной группой по уничтожению сотни Власа.