Де Бюсси и инфанта - Анатолий Матвиенко

Она снова приблизилась, на этот раз без отвращения к тюремному амбре. Эта её манера – подходить вплотную, наплевав на обычаи и деликатность личного пространства, когда синие глаза, столь неожиданные для рыжеволосой женщины, с тяжёлым, но не отталкивающим взглядом оказывались слишком близко, меня немного шокировала… и пленяла.

– Ох, маркиз! Вы не представляете, насколько хочется женщине иметь рядом с собой настоящего, смелого мужчину, готового даже вассальные клятвы нарушить… Я не могу такого позволить. Где-то рядом шатается мой супруг, таская за собой многотысячную паству. Вместо того, чтобы броситься на помощь брюссельскому гарнизону, они возносят молитвы, совершенно забывая, что Божьим ответом, как чаще всего бывает, последует посмертное воздаяние за грехи и благодетель. В мирские дела Господь вмешивается неочевидно… Вы пришли. Вы стремитесь помочь. Я ценю. Вижу, что вы молоды душой, хоть тело постарело и поседело. Но я – замужем! Всё моё влияние, вся моя власть в Нидерландах зиждется на легенде о непорочной супруге святого проповедника. С этим ничего не поделать. Поэтому прошу вас покинуть Брюссель, когда французы уйдут. Основывайте вест-индские компании, покоряйте Клермонию. Буду следить за вашими успехами, но издали, – она тихонько притронулась к моей руке, сжимавший конверт с капитуляцией герцога. – Ступайте же!

Нарушая все и всяческие нормы этикета, я рухнул на колено и поцеловал её руку, не только пальцы, но и запястье, после чего опрометью выскочил из кабинета, потому что если бы задержался хоть на миг – сгрёб бы инфанту в объятия, совершенно уверенный, что она бы не противилась.

Моя вторая тюремная эпопея закончилась быстро и признанием в… Скажем так – признанием в расположении. Но я снова отвергнут. Изгнан. Нет в жизни совершенства!

Сэр Энтони Дженкинсон отмечал день рождения. Ему исполнилось пятьдесят. По случаю юбилея штаб-квартира Английской Московской компании в Лондоне, в обычные дни чопорно-аскетичная, разукрасилась а-ля рюсс. Мне с огромным трудом удавалось сдерживать рёгот при виде британских вельмож, обряженных в стрелецкие кафтаны и высокие шапки. Вполне себе лондонского вида дворецкий держал на цепи живого медвежонка. В общем, не хватало только «балалайка-Горбачёв-перестройка».

За праздничным ужином герцог Нортумберлендский зачитал юбиляру поздравление королевы Елизаветы, вогнав того в состояние, близкое к абсолютному счастью. Я смотрел на худющее лицо Дженкинсона, светящееся от восторга, и размышлял, удастся ли мне к пятидесятилетию прийти вот так – в зените славы, сделав для своей страны что-то значительное, всеми ценимое… Полувековой рубеж в прошлой жизни преодолел тихо, мои коллеги «атташе по культуре» стараются не привлекать внимания. Родные поздравили, конечно, но только не дочь. Ни в тот день, ни много лет до этого. Она погибла в Белграде под НАТОвскими бомбами в 1999 году, это я не забуду ни в каком измерении, куда бы меня ни забросила чья-то воля.

Несколько уставший от изобилия внимания, сэр Дженкинсон произнёс прочувствованную речь, заверяя собравшихся, что четыре совершённых им путешествия в Московию – далеко не предел, что есть ещё силы послужить на благо королевы и Англии. Он поклялся, что в следующую навигацию, весной 1580 года, непременно отплывёт с новым конвоем к Архангельску искать водный путь через Русское царство в Китай. Сухой кулачок со сжатыми тонкими пальцами энергично колотил по воздуху. В подтверждение своих слов англичанин направил указующий перст на огромную карту, украшавшую стену.

Я давно её заметил, не особо рассматривая, потому что знал им цену и вопиющие неточности. На этой более-менее правдоподобно были выписаны очертания Скандинавии и Кольского полуострова, обозначены Белое море и крупнейшие реки, Архангельск и Москва. Узнавались Волга и Каспийское море. Восточнее Каспия, где-то в районе Тибета, красовался огромный водоём, соединённый с Русским Севером широким речным руслом. Как можно было понять из речей Дженкинсона, данная карта олицетворяла британский идефикс – найти и взять под контроль короткий транссибирский водный путь в Китай, обогнав в торговой гонке Испанию.

Герцогу Нортумберлендскому меня представил один из друзей Генриха Наваррского. Тот немедленно, пользуясь своим высоким положением и не менее высоким ростом, вонзился в окружение юбиляра.

– Сэр Энтони! Хочу познакомить вас с этим молодым человеком. Он – француз… – герцог запнулся на миг, и я хорошо его понял – отношение к Франции и её жителям у островитян было далёким от почтительного. – Француз, основавший в Роттердаме Вест-Индскую компанию, открывший обширные земли в Новом Свете, маркиз де Шато-Рено, граф де Клермон де Бюсси д’Амбуаз, соратник его величества Генриха Наваррского.

То, что я соратник протестантского короля и партнёр кальвинистских дельцов из Южной Голландии, несколько смягчило волну враждебности, накрывшую меня с головой при первых словах его высочества. Я изобразил самую приятную улыбку, какую позволила анатомия губ, и предложил путешественнику поделиться с ним кое-какими географическими познаниями, несомненно полезными в намеченном предприятии. Буквально через полчаса мы закрылись втроём, бросив на время толпу гостей Дженкинсона.

Разговор получился очень тяжёлым. Раза три или я, или англичане, они – даже с большей решительностью, намеревались оборвать встречу как бесперспективную. Их совершенно не устроил мой довод, что водного пути из северных вод Руси до Китая не существует. «Копия древней карты», открывшей мне земли Нового Света, англичан не убедила. Но более всего им неприемлем был мой космополитический подход с основанием вест-индских компаний во враждующих королевствах, какие-то аргументы тут же разбивались о самоуверенность, проистекавшую из английских успехов на море. Я не пекусь о превосходстве своей страны – Франции? Но что же взять с француза, смеялись их глаза. С тех пор как Елизавета выдала патент Дрейку и его коллегам из числа морских разбойников, узаконив пиратство в отношении испанских торговых судов, а под горячую руку зачастую попадались португальские, французские, голландские и даже флорентийские корабли, пальма испанского морского первенства начала быстро увядать. Англичане приготовились считать себя королями морей.

– Мистер де Бюсси! – подытожил герцог. – Вы предлагаете дать нам воспользоваться сомнительными сведениями из бог весть кем составленных карт и, таким образом, обложить данью все наши приобретения в Новом Свете. Англия близка к тому, чтобы обложить данью любую компанию, зарабатывающую дальней морской торговлей. В первую очередь – любую испанскую, а Нидерланды, при всём нашем уважении к протестантским Северным Провинциям, номинально принадлежат испанской короне, нашему извечному и непримиримому врагу.

– Тогда позвольте откланяться и поблагодарить за уделённое мне время.

– Не спешите, маркиз, – остановил меня юбиляр. Он откинулся в глубоком кресле и закурил короткую шкиперскую трубку, нимало не смущаясь, что в его кабинете находится некурящий. Как в общении с этими высокомерными выскочками не лопнуло терпение у Ивана Грозного, и он не вышвырнул Московскую компанию из Москвы, не представляю.