Право на сына - Адалин Черно

— То есть ты выпила таблетку, зная, что ночью был, возможно, последний шанс забеременеть?

— Да, — киваю. — Не знаю поверишь ты или нет, но уже тогда я поняла, что это неправильно и мне… нужно попробовать другой способ. ЭКО, например.

— Но ты забеременела, несмотря на выпитую таблетку, — будто не поняв с первого раза, переспрашивает Стас.

— Да. У меня была стимуляция гормонов и день был благоприятный. Гинеколог сказала, что такое бывает, да и таблетки не всегда попадаются качественные.

Стас молча переваривает полученную информацию, анализирует, постукивая длинными ровными пальцами по рулю. А я испытываю потребность говорить дальше. Не извиняться, нет, рассказывать, как все было на самом деле. Мне это нужно не меньше, чем ему. Хочу стереть вставшую между нами недосказанность.

— Я знаю, что поступила плохо, когда обманула тебя и сказала, что понятия не имею, кто ты на самом деле, просто… это был мой последний шанс забеременеть, — на глаза наворачиваются слезы от осознания, что он может мне не поверить, что сочтет мошенницей, которая просто захотела родить от богатого мужчины, а потом, спустя несколько лет, предъявить права сына на наследство. Я быстро смахиваю проступившие слезинки и смело продолжаю разговор:

— Ты нравился мне задолго до того, как я встретила тебя в клубе и заговорила. Я знала твое имя. Не могла не знать, потому что, как ты уже сказал, Лера общалась с Олей. Да и ты был медийной личностью, — пожимаю плечами. — Ты нравился мне. Высокий, симпатичный, мужественный и сильный, я всегда хотела мальчика, который будет похож на тебя, а в тот день всё… совпало. Я ведь не надеялась, что между нами что-то будет, а потом ты меня спас, — снова смахиваю слезы со щек. — Я поддалась соблазну, не могла отказать себе в возможности быть с тобой.

Когда понимаю, что слов слишком много, и я иду по второму кругу, замолкаю и фокусирую взгляд на приборной панели. Могу ли я сказать что-то еще? Наверное, да, но тогда мой небольшой рассказ превратится в настоящую новеллу, а слез станет так много, что ими впору затопить весь автомобиль. Поэтому я молчу, стараюсь отключить мысли, что делают меня слабой. Решаю подождать его ответа и говорить по ситуации, обещаю себе больше не плакать, чтобы не давить на жалость.

— А я не мог отказать себе в тебе, — серьезно произносит Стас. — Я ведь до последнего не узнавал тебя. Только когда Оля сказала о сыне и о подруге подруги, которая его родила, вдруг всё сопоставил в голове.

Решаюсь перевести взгляд с приборной панели на него. Цепляюсь за ровный и чуть заросший щетиной подбородок, за приподнятые в усмешке уголки губ, за глаза, которые смотрят на меня почти как прежде. В его взгляде больше нет холода и злости, хотя видно, что он многое не понимает, а еще пытается увести тему в другом направлении, за что я ему безумно благодарна. Уверена, мы сможем еще не раз поговорить о случившемся в будущем. Лежа у камина в объятиях друг друга я буду каяться, а он — прощать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Боюсь спросить, о чем ты сейчас думаешь, — и снова улыбка. — На этот раз теплая и невероятно искренняя.

— О камине, — признаюсь, обещая больше никогда ему не врать. Хватит из нас недопонимания и недомолвок. Я хочу, чтобы он знал обо всем и чтобы верил, что я искренне хочу быть рядом.

И всегда хотела.

Об этом я тоже обязательно скажу ему…

Когда придет время признаваться в любви и говорить свадебные клятвы.

— А сейчас? — спрашивает рядом с моим лицом.

Я распахиваю глаза, которые позволила себе мечтательно прикрыть. Чувствую, как щеки заливаются краской от того, что я представляла нашу свадьбу. Его в темно-синем деловом костюме, невероятно сексуального, красивого, статного, такого, что все присутствующие девушки будут сворачивать шею и завидовать. И меня в пышном белом платье, с идеальным макияжем и высокой прической, с волнением в груди и любовью в глазах.

В мечтах я позволяю зайти себе слишком далеко.

А под его спокойным взглядом расслабиться и убедиться, что никакой бури не будет. По крайней мере сейчас, когда его губы касаются моих, а рука фиксирует мой затылок.

— Я очень сильно хочу на тебя злиться, — рычит мне в рот, продолжая терзать его поцелуем. — Но когда ты смотришь так, не могу.

Из моего рта вырывается всхлип, который он тут же подавляет своими губами. Целует, пробует, растягивает удовольствие. Мы отрываемся друг от друга далеко не сразу и не так легко, как может показаться. Нам обоим мало, несмотря на то, что совсем недавно произошло между нами. Мы были близки, но я все еще чувствую желание Стаса в его обжигающем дыхании, во взгляде, которым он жадно ощупывает мое тело, во влажном поцелуе с мятным привкусом и в нетерпеливых руках, блуждающих по коже.

— Ты правда не злишься? — спрашиваю с надеждой.

— Конечно злюсь, женщина! — возмущается Стас. — Ты три года молчала и не искала меня, чтобы сообщить о ребенке. Почему, кстати, ты этого не сделала, раз забеременела даже после моей, действенной на все девяносто девять, таблетки?

— Потому что ты слишком сильно не хотел детей, а я желала стать мамой больше всего на свете.

Кажется, это именно то объяснение, которое ему нужно. Да я ведь действительно так думала. А еще боялась, что он отберет у меня Даню. Просто скажет, что такая как я ему не нужна и… будет воспитывать сына сам. Страшно и совсем нелогично, поэтому умалчиваю об этом, прекрасно зная, что Стас другой. Или же сильно изменился.

— Ну и куда же без “сильная, самодостаточная” и мое самое любимое “сама со всем справлюсь”.

— Не без этого, — отвечаю с улыбкой.

— Ладно, самодостаточная моя, поехали забирать ребенка от бабушки и знакомить нас друг с другом не как некого Стаса и Даню, а как отца с сыном.

Всю дорогу до дома мамы я нервничаю и тереблю подол платья в надежде успокоиться. Стас знает про Даню и хочет, чтобы я представила его сыну, как отца? Я вдыхаю поглубже и выхожу, стоит ему припарковаться у дома.

— Выглядишь так, будто я веду тебя на каторгу, а не прошу познакомить с сыном, — замечает Стас, когда мы выходим из автомобиля.

— Я волнуюсь.