Ученик шиноби 3. Второй год - Роман Романович

Сосредоточившись, я принялся наносить один удар за другим. На самом деле тренировка-то отличная. В бою против колдуна мне и правда не хватало скорости. А ещё силы удара. Благо одно зависит от другого.

Вот и буду это тренировать. Посмотрим, к чему приведет.

Глава 17. Влияние, или Как Спартанец опять инстинктам поддался

Пушка стояла и слушала, что рассказывает Мастер Такен. Про испытание, его условия и то, что их ждет.

Скосив глаза, девушка посмотрела на те ямы, в которых им предстояло просидеть сутки. Да уж, не совсем этого она ожидала от обучения. Всё остальное: тяжелые тренировки, травмы, боль, кровь, постоянные драки и конкуренция, — укладывалось в ожидания. А вот это было чем-то неожиданным.

В первую минуту Пушка ещё думала о странности задания. Ну подумаешь. Просидеть сутки в яме. А можно парочку дней? Главное, еду приносите и воду. И подушку желательно. Хоть отдохнуть можно будет. Об этом девушка и размышляла. О том, что испытание — отличная возможность расслабиться. Условия, конечно же, так себе, но что поделать. Их жилые блоки если и лучше, то не особо. Повезло ещё, что девушкам позволяли мыться в нормальном душе. Парням приходилось куда хуже.

Об этом Пушка думала в первую минуту, за которую Мастер как раз поведал, что их ждёт. А потом до девушки дошло.

Точнее… Как дошло!

Все свои индивидуальные занятия, а это по два часа в день, почти полностью девушка проводила на стрельбище, успев за прошедшие три месяца в полной мере оценить, какие шикарные возможности даёт редкий камень. В том забеге со Спартанцем, когда она ему в затылок зарядила шайбой, это был тот предел, на который она была способна. Все силы ушли на то, чтобы развернуть снаряд в обратную сторону. А так, если править траекторию не сильно, но хватило бы на корректировку… Чем скромнее вмешательство, тем меньше сил девушка тратила. Сейчас, спустя ещё месяц, её возможности выросли в два раза.

На самом деле Пушка научилась куда большему. Её зрение в момент выстрела как бы менялось. Девушка знала, куда снаряд попадет. Это было сложно объяснить. Да и не требовалось. Просто каждый день она ходила на стрельбище и палила, палила, палила… Иногда она считала, сколько школа тратит патронов только на неё одну, переводила это в деньги, после чего хотела убежать и спрятаться. Пушка за три месяца успела настрелять столько, что хватило бы лет на десять скромной жизни.

Об этом она вспомнила, оценив перспективу испытания. А когда к ней в яму назначили двух парней, которые на испытании не смогли достать камни, то и вовсе поняла, что дело плохо.

Слова Такена о том, что ученики могут делать что угодно и за это не последует никаких наказаний, эхом отозвались у неё в голове.

Плохо, очень плохо.

Пушка ведь не только стреляла в эти месяцы. Она ещё постоянно проверяла свои силы, сравнивая себя с другими учениками. Совсем уж отстающей не была. По стрельбе, если не применять способности — в первой десятке. Большое достижение для той, кто начал этому учиться совсем недавно. В остальных же дисциплинах она болталась наверху последней трети. И то ради этого ей приходилось рвать жилы.

Но такова правда жизни. Даже несмотря на камень усиления, ей было сложно тягаться с парнями. Особенно с теми, кто уже имел на момент поступления какую-никакую подготовку. Да и если уж на то пошло, остальные тоже выкладывались. Халтурить никому не давали.

Когда девушка услышала, что её отправляют в яму с двумя парнями, которые камни добыть не смогли, она сразу же подумала, что может лишиться… Да всего. Она и не знала, что страшнее. Потерять жизнь или редкий камень. Ведь именно он дал в полной мере осуществить мечту. Это в первые дни девушка раз двадцать прокляла тот момент, когда решила отправиться сюда. А потом ничего, втянулась. Тренировки давали столь редкое чувство, ради которого стоило идти на любые жертвы — ощущение собственной силы.

И сейчас это могли у неё отнять.

Первым вниз спрыгнул Двадцать седьмой. За ним — Пятьдесят девятый. Про них обоих Пушка не могла сказать ровным счётом ничего. Пересекались, знала их в лицо, дрались периодически, но и всё. Ничем не примечательные, они не особо отложились у неё в памяти.

Двадцать седьмой выглядел спокойным. Пушка припомнила, что тот быстро прогрессирует и находится где-то внизу первой трети. А вот Пятьдесят девятый выглядел, наоборот, взволнованным. Внизу было тесно, и перед троицей встал выбор. Либо прижаться друг к другу, либо к стене. Пушка выбрала последнее. Парням тоже пришлось, иначе это бы смотрелось странно.

— Вы же не будете делать глупости? — спросила Пушка.

Уж лучше сразу прояснить вопрос, чем ждать нападения.

— Ты о чем, рыжая? — спросил Пятьдесят девятый. — Думаешь, что мы на тебя набросимся, отберем камни и поимеем? План хороший, спорить не буду. Мордашка у тебя что надо, — подмигнул он. — Но такой хренью я никогда не занимался.

Как ни странно, его слова успокоили. Парень волновался, это было видно. А грубые слова — ну так глупо ожидать от того, кто жил на улицах, высоких манер.

Пушка перевела взгляд на второго парня, но тот остался безучастным. Прикрыл глаза и расслабился. В какой-то мере он и вовсе выглядел безмятежным.

— Эй! — ткнул его Пятьдесят девятый. — Ты чудить не будешь? Я запомнил тебя, тихоня. От таких всегда жди беды.

Парень тычок проигнорировал.

— Шизик, — буркнул Пятьдесят девятый и улыбнулся Пушке.

Вниз их отправили с утра. Нужно было продержаться сутки. В следующий часы Пушка успела с десяток раз заскучать, познакомиться с Пятьдесят девятым, попыталась растормошить Двадцать седьмого, снова заскучала, помедитировала на те знаки, который ей дал наставник по способностям, отстояла себе ноги, замерзла и проголодалась.

Страхи давно отпустили её. Пушка решила, что раз ничего не случилось в первые минуты, то уже и не случится.

Как же она ошибалась. Когда стемнело, не прошло и часа, как раздался первый вскрик.

— Что это? — спросила девушка.

Она уставилась наверх и не заметила, как её напарник по испытанию меняется.

— А ведь если подумать, ты и правда хорошенькая, — сказал Пятьдесят девятый.

— Что? — посмотрела на него Пушка.

— Хорошенькая… — растянул он губы в плотоядной улыбке. — И камни мне твои не помешают.

Пушка не узнала парня. Он словно под