Стратегии выдающихся личностей - Валентин Бадрак

Говоря об индивидуальных подходах к приобретению знаний, нельзя не упомянуть о случаях полного игнорирования образовательных систем. Генри Форд, который отдавал приоритет практическим навыкам для конструктора, с шестнадцати лет начал работать механиком по обслуживанию паровых двигателей на паровозах после короткого обучения основам ремонта. Он взял на себя смелость утверждать: «Из книг нельзя научиться ничему практическому». Форд не стал поступать в университет и, по всей видимости, не так уж много времени уделял книгам. Один из его биографов утверждал, что «школа в городе Дирборне была такой, что он до конца жизни писал с орфографическими ошибками». Но пуританские мотивы раннего воспитания и обучения оказались очень кстати и положительно отразились на судьбе легендарного создателя автомобилей. И все же в его словах сквозит лукавство – он не раз признавался, что вычитывал из журналов и детально разбирал буквально все, что касалось развития автомобилестроения. Тем не менее, на примере форда можно ясно увидеть, что путь к успеху может оказаться очень узкой тропой, при следовании которой главенствующее место отведено собственному мышлению, анализу. О медийном магнате Руперте Мердоке говорили, что он яростно ненавидел школу-пансион, куда его отдали в десятилетнем возрасте. Но ведь надо рассматривать школу одновременно и как образовательную, и как социальную среду, где происходит ломка сознания, связанная с необходимостью строить отношения в коллективе. Мердок, вспоминая школу, ничего не говорит об учебе. Зато хорошо помнит, что ему было одиноко и что его «осыпали насмешками, дразнили». Из этих негативных отношений берут начало деструктивные импульсы его личности, и то отсутствие уюта и душевного комфорта, которое всегда испытывали его сотрудники. После довольно противоречивого с точки зрения обучения периода школы-пансиона Мердок прошел Оксфорд, где основными дисциплинами для него стали политика, экономика и философия. Свободолюбивый и независимый до крайности, он тем не менее был крайне слабым студентом. Зато он – яркая демонстративная личность – был склонен к выходкам, вызывающим сенсацию и широкий резонанс. Получив на выпускных экзаменах низшую степень, он отнюдь не расстроился. Мердок ринулся в «Лондон Таймс», чтобы хоть немного поднатореть в издательском деле. К тому времени скоропостижно скончался его отец, и этот факт еще более стимулировал будущего медийного короля взяться за менеджмент в журналистике. Таким образом, путь от школьной скамьи до начала активной профессиональной деятельности Мердок прошел с четкой ориентацией на практику жизни, на навыки, приемы и уловки, связанные с очень конкретной формой самореализации. Он жил и действовал по принципу: «Результат любой ценой!» И не жалел при этом сил, что также выделяет его из плеяды менее удачливых медиа-магнатов. Как издатель Мердок совершил заметный шаг в сфере подачи информации – за счет проникновения в психологию обывателя и активное использование этих знаний. Его собственный весьма посредственный интеллект, лишенный духовности и ориентированный на формальный денежный успех, был подкреплен репутацией видного газетчика. Но нельзя не признать того, что такая форма приобретения знаний сформировала из Мердока неординарную личность, имевшую влияние не только на мир акул медийного бизнеса, но и на политику, экономику, выработку современных общественных норм и стереотипов. Вероятно, найдутся люди, у кого такое положение дел вызовет сожаление и внутреннюю тревогу. В самом деле, человек, сделавший себе имя и крупное состояние на довольно грязных событиях и «желтых» сенсациях, никогда не задумывавшийся об истинных человеческих ценностях, поднялся до самых вершин влияния на остальной мир. Но поскольку Руперт Мердок является отражением чаяний определенной части современного общества, его нельзя игнорировать как явление нынешнего этапа развития цивилизации. Как нельзя не признать и того, что его формула приобретений необходимых для успеха знаний явилась действенной.

Ганс Кристиан Андерсен также был одним из тех, кто шел вразрез со школьным обучением и не заслужил похвал своих учителей. Реально и мотивированно учиться он начал, став уже взрослым (если не считать посещения школы для бедных в раннем детстве), когда начал писать. История зафиксировала, что этот чудаковатый писатель до начала учебы не владел грамматикой, орфографией, был полностью лишен элементарных понятий о словосложении. В школе, «торча над партами, как обломок мачты», он казался несуразным дылдой с блуждающими глазами затравленного, прибитого жизнью человека. Но он не обращал внимания ни на насмешки учеников, ни на брань в его адрес учителей – он хорошо знал, зачем пришел. Молодой человек поглощал реальные знания, ему не было никакого дела до реакции учителей на его учебу. Известно, что директор школы называл его лентяем, болваном, полоумной, глупой скотиной и предрекал, что ученик-переросток «ничего не добьется». Он слишком плохо знал силу намерения целеустремленного человека… Тот, кто стремится к реальным, необходимым ему знаниям, получает именно их.

«Настоящее воспитание я получала в течение тех вечеров, когда мать играла нам Бетховена, Шумана, Шуберта, Моцарта, Шопена и читала вслух Шекспира, Китса или Бернса. Эти часы очаровывали нас. Моя мать знала большинство стихов наизусть, и я, подражая ей, однажды, когда мне было шесть лет, на школьном празднике наэлектризовала своих слушателей чтением стихотворения Вильяма Литля “Обращение Антония к Клеопатре”», – сообщает о себе Айседора Дункан.

Другая неординарная женщина – Агата Кристи — не училась в университете, а в школе слыла ничем не выделяющейся посредственностью. Говорили, что в детстве она не играла в игрушки, предпочитая им одиночество и разговоры с вымышленными, несуществующими собеседниками. Мрачная и замкнутая в себе, в школе она вызывала у учителей неприязнь и, наверняка чувствуя это, растворяла свое реальное «я» в мире книг. Таким образом, образование Агаты Кристи было весьма условным, полученные ею знания были ориентированы на консервативные традиции своего времени, насквозь пропитанные духом викторианства. Но книги сделали свое дело: они дали ей другую реальность, позволили достичь душевного равновесия и балансирования между воображаемой и существующей социальной ролью. И хотя Агата Кристи до конца жизни так и не научилась писать грамотно, но чтение и развитая впечатлительность позволила ей развить до небывало высокого уровня свое воображение. Оно-то и выталкивало в этот мир, подобно помпе, все новые захватывающие сюжеты. Таким образом, для реализации своей идеи, возникшей, скорее, как способ сближения крайне разобщенных виртуального и реального миров, писательнице не потребовалось образование в его общепринятом понимании.

Когда семнадцатилетним юношей Альбер Камю заболел туберкулезом, для подающего надежды футболиста перевернулся весь мир. Пытаясь излечиться, он оказался в доме у дяди, познакомившего парня с книгами. Камю, пораженный неизлечимой в то время болезнью, окунулся в параллельный мир совершенно неведомых доселе впечатлений. Сначала были Гюго, Золя, Бальзак, затем – ошеломляющее воздействие преподавателя Жана Гренье; молодой человек приобщился к философии. Ницше, Шопенгауэр, Достоевский, Андре Жид стали его вечными спутниками и привели в конце концов к устойчивому желанию самостоятельно приобретать знания, постичь искусство самообразования. Мыслитель ХХ века признавал, что основополагающее влияние на него оказали несколько человек из его окружения. Во-первых, требовательный школьный учитель Луи Жермен: занимаясь по два часа дополнительно, он заметно подтянул своего ученика, в которого верил и которому передал эту веру. Во-вторых, преподаватель лицея Жан Гренье – ему Альбер Камю обязан открытием для себя философии. В-третьих, Андре Жид. Чуткость и тонкость этого писателя сразили Камю и сделали почитателем Жида до конца своих дней. Университетские годы были посвящены осознанному изучению философии. И все-таки он признавался, что университет явился необходимостью, ибо книги пишутся на основе переживаний, а не знаний.