Связанный честью - Сандра Браун

– Он не был на антибиотике, – сказал Джин. – Это не твой недогляд.

– Вылечи его, – попросил молчавший доселе Лукас. Он стоял по другую сторону смотрового стола и смотрел на своего сына как на догорающую звезду Вселенной.

– Вряд ли я смогу, Лукас.

– Что? – ахнула Эйслин. Она стиснула руки и поднесла к побелевшим губам.

– Здесь я мало что могу сделать, – пояснил Джин. – Я предлагаю отвезти Тони в больницу Феникса. Там есть отделение интенсивной терапии для новорожденных и соответствующие специалисты. У меня нет оборудования, чтобы его лечить.

– Но до Феникса несколько часов езды, – отчаянно возразила Эйслин.

– Я знаю одного человека, мы с ним вместе учились в медшколе. Он сейчас возглавляет вертолетную скорую помощь. Я сейчас позвоню ему. Элис, сделай Тони укол, чтобы сбить температуру.

Страх парализовал Эйслин. Она беспомощно смотрела, как Элис готовит шприц и делает укол, потом меняет малышу подгузник. Наконец она передала ребенка умирающей от беспокойства матери. Эйслин оперлась о смотровой стол и стала укачивать сына, пытаясь его успокоить, насколько это было в ее силах.

К ним вернулся Джин:

– Он немедленно высылает вертолет. Посадка будет на том пастбище, что к северу от шоссе, прямо за городом. Этот пилот уже бывал здесь в прошлом году, когда забирал укушенного змеей, так что он знает дорогу. Эйслин, Лукас, в вертолете вас будет сопровождать педиатрическая медсестра, а в больнице уже будут ждать врачи.

– Он в критическом состоянии? – дрогнувшим голосом спросила Эйслин.

Джин взял ее за руки:

– Я бы не стал тревожить тебя без необходимости. Да, он в критическом состоянии.

Несколько часов спустя врач в Фениксе подтвердил диагноз Джина. Несколько часов были для Эйслин настоящим кошмаром. Они с Лукасом побежали навстречу вертолету и спешно поднялись на борт. И с того момента Эйслин поняла, что теперь всегда будет преклоняться перед медиками. Медсестра в вертолете сразу занялась Тони. Она постоянно была на радиосвязи с врачами в больнице, и, пока они летели, а затем приземлились на больничную крышу, Тони уже получал самое лучшее лечение.

Как только они переступили порог отделения, малыша сразу же забрали и унесли. Эйслин обняла Лукаса, желая ощутить его сильные руки. Он обнял ее в ответ, но чисто механически. Его сердце в этом не участвовало. Эйслин ощущала между ними эмоциональную пропасть, широкую, как морской залив. С тех пор как они выехали из дома, она чувствовала, как он все дальше и дальше от нее ускользает.

Его лицо казалось отстраненным, словно он дистанцировался от трагедии. Но Эйслин знала, что он очень страдает. Она не понимала, как ему удается так жестко контролировать свои эмоции. Она сама была на грани срыва, чувствуя, что в любой момент может начать биться головой о стену, топать ногами и рвать на себе волосы.

Они ждали в полном молчании, совершенно невыносимом для Эйслин. Куда делась любовь и нежность, которые Лукас дарил Джозефу, когда тот умирал? А поддержка, которую он оказывал Элис? Почему сейчас для нее нет ни того ни другого? Но Джозеф умер стариком. У Лукаса были годы, чтобы подготовиться к его смерти.

Эйслин с облегчением увидела, что к ним идет врач.

– Мистер и миссис Грейвольф?

Они кивнули.

– Ваш маленький сын очень болен, – начал врач. Он вылил на них поток медицинских терминов, которые для Эйслин были пустым звуком, но закончил словом «пневмония».

– Но это значит, что все не так плохо, да? – облегченно воскликнула Эйслин. – Я знаю многих людей, переболевших пневмонией. Они все выздоравливали.

Доктор тревожно глянул на Лукаса и снова посмотрел на Эйслин, которая с надеждой ждала его ответа.

– Выживаемость при пневмонии очень высока, но мы говорим о трехмесячном малыше. Боюсь, это уменьшает шансы вашего сына на легкое выздоровление.

– Значит, это серьезно?

– В данный момент его состояние внушает очень серьезные опасения.

– Он умрет? – Она с трудом выговорила трясущимися губами ненавистный вопрос.

– Не знаю, – честно ответил врач. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы его вытащить. – Он успокаивающе сжал ей плечо. – А теперь прошу меня извинить. Я должен вернуться к работе.

– Могу я его увидеть? – Эйслин схватила его за рукав халата.

– Я бы этого не советовал. Малыш под капельницей, к нему подсоединены различные трубки. Вас это только сильнее испугает.

– Она хочет увидеть сына. – Свистящий шепот Лукаса действовал гораздо сильнее крика.

Они с врачом несколько секунд смотрели друг на друга, и тот смягчился:

– У вас одна минута, миссис Грейвольф. Только одна.

Вернулась она вся в слезах. Лукас обнял ее и стал гладить по спине. Но, как раньше, она ощущала между ними невидимую стену. В его холодных, отчужденных глазах едва ли можно было найти утешение.

Они просидели в коридоре больницы весь день. Эйслин отказывалась даже уйти поесть, хотя сестры ее и уговаривали. К Лукасу же никто не подходил. Эйслин решила, что они его побаиваются. Никто не знал, что за мысли бродят у него голове за этим непроницаемым фасадом.

На второй день рано утром к ним снова подошел врач и сообщил, что состояние Тони по-прежнему очень серьезно.

– Но когда его только привезли, я бы не поклялся, что он столько продержится, – сказал он с намеком на оптимизм. – Он настоящий борец.

Эйслин старалась набраться храбрости. Она хваталась за любую соломинку. Вскоре приехали Джин и Элис. Они закрыли клинику и проехали весь этот длинный путь, не в силах больше оставаться вдали от детей. Их внезапное появление так подействовало на Эйслин, что она от благодарности расплакалась.

Декстеры сразу встревожились, видя, какая она бледная и измученная, и попытались уговорить ее отдохнуть в отеле. Но Эйслин стоически отказалась. Однако им удалось убедить ее перекусить едой из больничного кафетерия. Они принесли по подносу ей и Лукасу.

Они заканчивали завтрак в комнате ожидания, как вдруг Лукас поднял голову. Он сердито бросил салфетку и встал, толкнув столик ногой.

– Кто их позвал? – грубо поинтересовался он, явно не заботясь, что их слышит приближающаяся пара.

– Я.

У Эйслин дрожал не только голос, но и колени, когда она встала и посмотрела в лицо своему разъяренному мужу. А потом и родителям, с которыми она ни разу не разговаривала после свадьбы.

– Мама, папа. – Она пошла им навстречу. – Спасибо, что приехали.

Эндрюсы, казалось, понятия не имели, что сказать. Эленор играла костяной ручкой своей сумочки, а Уиллард глядел куда угодно, но не на дочь и зятя.

– Мы подумали, что можем сделать хотя бы это. – Эленор прервала неприятно затянувшееся молчание. – Нам очень жаль, что мальчик заболел.