Жизнь и свобода. Автобиография экс-президента Армении и Карабаха - Роберт Кочарян

Таким образом, каждая из сторон имела веские причины согласиться на долгосрочное прекращение огня.

День подписания соглашения – 12 мая 1994 года – стал праздником для нас. Люди, конечно, очень устали от войны. Но тогда, в тот момент, мы не верили, что этот мир окажется таким долгим. И я сам, да и многие из нас в первое время воспринимали Бишкекский протокол как одно из очередных временных соглашений, которое, как и все предыдущие, будет нарушено. Мы считали это временной передышкой, паузой в войне. Такое ощущение складывалось из-за того, что подписанное соглашение так и не было подкреплено ни миротворческими силами, ни миссией постоянного мониторинга. Обе стороны стали капитально обустраивать передний край, окапывались по максимуму, создавали эшелонированную оборонительную линию, чтобы быть готовыми к возобновлению масштабных боевых действий. Наши опасения не подтвердились: именно это соглашение действовало все последующие годы, оно же действует и по сей день. Может, именно потому, что мы в него не верили и постоянно укрепляли боеспособность Армии обороны НКР. Ведь единственное, на чем держится перемирие, – на реальном представлении сторон о сложившимся балансе сил.

Глава 10

От войны к мирному строительству

Через полгода после прекращения войны, в ноябре 1994 года, Верховный Совет НКР избрал меня президентом республики на два года. Для перехода к прямым выборам президента всеобщим голосованием требовалось подготовить законодательную базу.

Это событие почти не отложилось в моей памяти. Видимо, потому, что для меня оно по сути ничего не меняло, кроме названия должности. Разве что кабинет мой теперь переместился в соседнее здание, где в годы войны формально располагался наш парламент. Официально первым лицом в стране я стал двумя годами раньше, в августе 1992 года, когда меня избрали председателем ГКО, а одним из неформальных лидеров я был еще с 1988 года. Что же касается полномочий… пожалуй, полномочия председателя ГКО были даже более широкими, чем у президента, – тогда, при введенном военном положении, мне предоставлялась вся полнота власти. После окончания войны режим военного положения постепенно, в несколько этапов, ослаблялся, становясь все менее и менее строгим.

На мою инаугурацию приехали ребята из МИДа Армении. Приехали они заранее, за день до ее начала, и мы решили провести товарищеский матч по баскетболу. Баскетбол в те годы пользовался большой популярностью среди нас. Даже во время войны, в самые тяжелые дни, когда Степанакерт подвергался особенно жестоким налетам, мы с Аркадием Гукасяном иногда ходили играть в зал «Динамо». Ходили, невзирая на то что зал располагался в весьма уязвимом при обстрелах месте и был настолько старым и ветхим, что мог рухнуть и сам по себе, но игра нам здорово помогала на час-полтора отключиться от всех дел. Играя в баскетбол, невозможно думать о чем-то еще, помимо самой игры, а нам именно это и требовалось, чтобы сбросить напряжение и освежить голову. После перемирия наши походы в спортзал стали регулярными.

Мидовская команда занималась баскетболом серьезно и оказалась достойным противником; мы вошли в азарт, увлеклись и играли довольно жестко. В какой-то момент я получил пару весьма ощутимых ударов локтем в бок и в лицо: под глазом тут же выступил синяк. Так и пришел на свою первую инаугурацию с фингалом, заботливо загримированным женой. Позднее выяснилось, что из-за удара в бок у меня треснуло ребро, чего я тогда в горячке даже не заметил и узнал об этом лишь через несколько лет, сделав МРТ совсем по другому поводу.

Конечно, в мирное время передо мной стояли уже другие задачи, но, что касается моей работы, она оставалась такой же динамичной и интенсивной, как и в предыдущие годы. То, что происходило сейчас, было не менее важным. Я понимал, что от меня по-прежнему многое зависит и я должен достичь всех поставленных целей.

Нам предстояло не только восстановить уничтоженное войной, но и создать новую цельную инфраструктуру независимого Карабаха. Ее просто не существовало раньше, до войны: ведь при Советском Союзе все жизнеобеспечение области происходило только через Азербайджан. Электрические сети тянулись к нам из Азербайджана в каждый район Карабаха отдельно. Так же были проложены и все дороги. Нормальное внутреннее сообщение отсутствовало, и, чтобы попасть из одного района Карабаха в соседний, нам приходилось выезжать в Агдам или Физули и уже оттуда возвращаться по другой дороге. Конечно, отчасти такая дорожная сеть определялась географией наших мест: горы простираются с запада на восток, по живописным долинам между ними реки текут к Каспию, Карабах же вытянут с юга на север. Однако главная причина все же заключалась не в географии, а в намеренной политике Баку: поставить область в условия полной зависимости от себя.

Итак, первичная задача состояла в создании внутренней инфраструктуры по электроснабжению, по дорожным сетям, по водоснабжению, а одновременно с этим предстояло восстановить все, что было разрушено войной, в первую очередь – жилищный фонд. Сельское хозяйство тоже нуждалось в восстановлении, но для этого нам потребовалось сначала разминировать большие площади сельхозугодий. Линия фронта многократно перемещалась, минировали и мы, и азербайджанцы, к тому же наиболее плодородные земли находились в низинах, где шли самые ожесточенные бои. Точных карт минных полей никто не составлял – во время войны нам было не до того, – пришлось воссоздавать их по памяти, а иногда буквально на ощупь. Словом, саперам работы хватило на годы.

По всей стране развернулась масштабная стройка. Строительных мощностей не хватало, да и большинство рабочих служило в армии, поэтому при необходимости на помощь приходили строители из Армении.

Кроме гражданских задач, перед нами развернулся огромный фронт работ, связанных с армией и обороной. Мы должны были укреплять линию соприкосновения, обустраивать весь передний край, строить рокадные дороги вдоль всей линии фронта, противотанковые рвы на всех танкоопасных направлениях, доты, дзоты и другие укрепсооружения. Для нужд армии и обороны требовался весьма серьезный объем строительства, и нашим военным пришлось приложить массу усилий для реализации поставленных задач.

Армия в Карабахе являлась непропорционально большой по отношению ко всему населению, но это было вызвано той зыбкой ситуацией, в которой находилась непризнанная страна. Мы понимали, что такая ситуация затянется надолго, поэтому забота о личном составе армии должна стать приоритетом: всех военнослужащих нужно обеспечить нормальными условиями проживания. До этого они размещались где попало и как попало, для их расселения использовались любые подходящие помещения в Степанакерте или в деревнях, но теперь нам предстояло выводить воинские части из города и выдвигать на оптимальное расстояние от переднего края. Солдат надо было расселить по казармам, а казармы –