Монгол - Тейлор Колдуэлл

Поднятое лицо Темуджина было похоже на маску из черного камня, грубо вырезанную серебряным ножом, а глаза его сверкали, как у сумасшедшего. Он широко раскинул руки, а его плащ ниспадал тяжелыми складками. Высокий человек, стоящий под луной, был подобен статуе из темного камня, освещенный светом иного ужасного мира.

Джамуха сказал себе: «Он — сумасшедший. — И повторил: Он — сумасшедший!»

Он понимал, что солгал себе, преисполнился страха и предвидения чего-то ужасного. Джамуха уставился на небо и на короткий момент уверовал в то, что жуткое ЗЛО остановилось, чтобы послушать, и всепонимающими глазами смотрело на Темуджина.

«Наверно, это был демон», — решил Джамуха.

Он не мог рассуждать нормально и подумал, что, возможно, это было чье-то присутствие, могущее одним прикосновением превратить весь мир в прах.

Темуджин опустил руки, повернулся к Джамухе и улыбнулся.

— Пошли отсюда, — сказал он спокойно.

Джамуха последовал за ним, а затем с трудом проговорил:

— Что ты собираешься делать? Ты же не просил помощи у Тогрул-хана…

Темуджин пожал плечами, сказал, продолжая улыбаться:

— Мне известен конец путешествия, и я знаю, что меня ждет впереди. Я себе напоминаю человека, идущего по предначертанной ему дороге. Он видит перед собой лишь короткий отрезок пути. Я перехожу от одной точки к другой, и мне известно, что я иду по дороге… Меня ведет моя судьба. Мне это известно, и я доволен… — Он обнял Джамуху за плечи и сказал: — Идем со мной, мой анда. Давай отправимся в путь вместе.

Джамуха всегда считал себя разумным человеком, но сейчас он, к собственному изумлению, услышал свой резкий крик:

— Нет, нет! Никогда! Никогда!

Они ехали домой по направлению к маленькой речке Тунгел, где расположилось их племя, и Темуджин с удовольствием думал о Борте, встречи с которой очень ждал. Он вспомнил, что будучи у Тогрул-хана он ни разу о ней не подумал, и хитро ухмыльнулся. Он был очарован прекрасной Азарой, но не видел ее с тех пор, как она, рискуя жизнью, предупредила его о предательстве отца. Теперь он пытался представить себе ее чудесное лицо, ему казалось, что он вызывает виденье рая, и это виденье он должен попытаться добыть себе в реальной жизни.

В его желании было нечто большее, чем обычная похоть. Азара была наградой, о которой могли мечтать все мужчины. Она станет его! А пока что Азара оставалась сияющей луной, парящей в серебряном свете над темными скалами и пещерами, где он обитал. В этих тенистых пещерах он мог спокойно жить с Борте, но дочь Тогрул-хана здесь даже представить было невозможно. Эти две женщины, как он полагал, никогда не могли встретиться.

Они отличались друг от друга, как земля от неба.

«Азара — подруга моего сердца и души, и ничто не сможет нас разлучить, Борте — подруга моей плоти, мать моих сыновей, и мне с ней приятно делить ложе».

Чем ближе он подъезжал к Борте, тем приятнее и радостнее становилось у него на душе. Они быстро приближались к дому и ехали по ровной поверхности пустыни. Горячий ветер обжигал лицо и руки, на мордах лошадей выступила пена, и они с трудом переводили дыхание в такой духоте. Вдали тускло мерцали желтые воды реки, и всадники подогнали коней. Повернув за красную скалу, они начали громко кричать, чтобы предупредить о своем возвращении. Им были видны черные юрты, собравшиеся у реки, бешено лающие собаки помчались людям навстречу.

Неожиданно Темуджин натянул поводья и негромко вскрикнул. Его друзья тоже замерли, молча глядя на небольшой лагерь, расположившийся в долине у реки. При ярком свете расплавленного солнца было видно, что там царила полная тишина, прерываемая только лаем собак, который жалким эхом раздавался в воздухе.

В деревне не замечалось никакого движения, не было видно пасущихся лошадей или коров с овцами, не горел огонь, не бегали дети, женщины не суетились у костров. Казалось, что кроме собак в лагере больше никого нет. Юрты бросали на песок темную чернильную тень, вдали золотом отливала река.

Темуджин дико завопил и, резко ударив плетью коня, помчался к юртам. Его товарищи не отставая следовали за ним, рядом бежали воющие собаки, пытаясь ухватить коней за ноги.

Темуджин ворвался в облаке горячей пыли в центр лагеря, слетел с жеребца и рванулся к юртам, где жили его мать, жена и дядя, краем глаза заметив, что пологи других юрт отброшены в сторону и лениво колыхались в оглушающей жаре. Его никто не встречал, но он уловил слабые рыдания и жалкий женский вой.

Влетел в юрту Оэлун и увидел Кюрелена, который лежал на ложе, его лицо напоминало маску смерти. Возле своего брата на корточках сидела бледная и растерянная Оэлун. Она обмывала его лицо и грудь, не обращая ни на кого внимания. Казалось, что она пытается удержать остатки жизни, покидающие ее брата. На полу рядом с ней скорчилась Шасса, еще две старые служанки и трое или четверо молодых женщин, которые крепко прижав к себе малых детей, покачивались, сидя на корточках, и не переставая стонали. По другую сторону ложа Кюрелена стоял шаман. Его мрачное лицо было напряжено, руки он сложил на груди. Когда он взглянул на вошедшего Темуджина, в его глазах появились злобные огоньки.

— Надо было бы тебе пораньше вернуться, — мрачно заявил он, — но теперь тебе ничто не поможет.

Темуджин побледнел, у него гневно раздувались ноздри. Он подошел к матери и коснулся ее плеча, но она даже не взглянула на сына. Она умоляюще глядела на брата, лежащего без сознания, и ничего не замечала. Сын потряс ее за плечи, сначала осторожно, а потом со всей силой, но мать ничего не видела и не слышала. Темуджин резко повернулся к шаману, который ехидно улыбался.

— Что случилось? Где моя жена? И где остальные?

Его друзья столпились на пороге юрты, пытаясь заглянуть внутрь.

Кокчу усмехался, не скрывая своей ненависти.

— На второй день после твоего отъезда сюда пожаловали меркиты, варвары из белых замерзших земель. Наши воины пытались защитить орду. Всех перебили, кроме шести человек, а эти шестеро удрали, спасая свои жизни. Среди них был и Бельгютей. Меркиты забрали с собой множество женщин и детей. — Шаман помолчал, и его глаза стали еще злее. — Они ворвались в юрту твоей жены Борте и захватили ее. Кюрелен пытался им помешать, один из меркитов пронзил его плечо пикой и оставил его умирать. Я молил, чтобы они не трогали Борте, но они смеялись надо мной, говоря, что они из одного клана с твоей матерью, которую твой отец украл у ее мужа. Они также сказали, что Борте станет рабыней у родственника первого мужа твоей матери, что так они отомстят за прежнюю обиду. Они забрали с собой наши стада и мать Бельгютея.

Пока шаман говорил, Темуджин стал таким белым, что казалось, будто в его теле совсем не осталось крови.

Темуджин не мог прийти в себя. Он опустил голову, его лицо было белее снега. Он не двигался и, кажется, не слышал, как Шепе Нойон, Субодай и Джамуха, громко закричав от отчаяния, выскочили из юрты и побежали к своим юртам, безуспешно пытаясь отыскать матерей и сестер. В душной юрте не переставая выли бедные женщины и малые дети. Шаман внимательно следил за Темуджином и ехидно усмехался. Его радовали беды народа, поскольку они ранили Темуджина.