INFERNAL - Алексей Вилков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 104
Перейти на страницу:

Перебрался в Москву он пять лет назад. Бежал он с южных границ. Их было человек двадцать. Толпу запихнули в старый Икарус и перевезли по ухабам и долинам сквозь степи и реки в лихое русское царство. На половине пути автобус заглох. Пришлось добираться пешком до перевалочного пункта, а там младое и незнакомое племя встречала другая дружина. Братьев-киргизов посчитали по головам, накормили хлебом и неспелыми яблоками, посадили в грузовик, на котором они приехали в местный райцентр. Несколько дней ютились в частном амбаре под замком, а затем амбар открыли, и появился бригадир, записавший их трудиться в совхоз. Местная пьянь спилась и вымерла, а работать кому-то надо.

В поле вольготно, и воздух чист. Поля напоминали степи, но Рашид был парень городской, к полям и к степям не привыкший. Его непреодолимо тянуло в город. В большой город, где и заработки порядочнее, и жить вольготней, и спрятаться легче. У него не то, что паспорта – ничего не было, только портянки, старые варёные джинсы, брезентовая куртка и варежки. Шёл сентябрь, но не заметишь, как начнутся заморозки. Предстояло поторопиться. Стал зазывать Рашид банду, чтоб рвануть вместе в города. Человек пять созвал – таких же прирождённых романтиков. Остальные остались батрачить в поле в ведомстве совхоза.

Сбежали после первой зарплаты ночью, самоволкой. Шли сперва пешком, а после загрузились в рейсовый автобус. На проезд хватало – зарплата вышла щедрая. Добрались до Краснодара, где осели многие, но Рашиду Краснодар напомнил прежний совхоз. «Не мой город», – сетовал он и рванул с оставшимися кочевниками дальше. Они слились в массу себе подобных и урывками продвигались в центральный округ – там строили, а Рашид любил строить. В Бишкеке он считался прилежным каменщиком и умел класть плитку, а клеить обои умели все. Их записали в отряд добровольцев и привезли в Подмосковье, сначала в Раменское, затем в Химки, а там до Кремля рукой подать. Рашид надеялся осесть в Москве. Как-никак, он тоже считался столичным жителем, коренным уроженцем Бишкека.

Получилось. Мечта гастарбайтера сбывалась. Его взяли отделочником в стандартную десятиэтажку. Перезимовав в ней, он освоился, завёл дружков, заслужил уважение и почёт. Появились лишние деньги. Он откладывал, приоделся, стал выглядеть приличней. Копил основательно, чтоб отправить лишние средства на родину, где жена и четверо девочек, уже почти взрослых, кому в школу идти, а кого замуж выдавать, а приданого – кот наплакал. Но Рашида часто обворовывали свои же. Кто по зависти, кто просто от бедности. Несколько раз нападали и местные московские строители. Избивали и грабили. Били до крови, до судорог, до потери сознания. Но Рашид выживал, утирал нос, приговаривая: «Ничего, справимся, перезимуем…». Зимы он боялся, как шайтана. «Зима и есть шайтан, – говорил он, – шайтан мёртвый и холодный, и зима холодная, а снег всё убивает». «Снег кругом – это ли не ад? – вопрошал Рашид. – Губит и листву, и кустарники. Чем не мертвечина?» По нему выходило, что мертвечина и есть. Но лютые холода проводил в подсобках, в общежитиях и на складах, в амбарах, в гаражах частников, что заставляли клеить обои и заколачивать доски. Иногда не выплачивали деньги, иногда также избивали, разбивали бутылки об голову, привязывали к столбам и оставляли на волю Аллаха, но Рашид выживал. Люди добрые помогали, старухи и старички подходили, развязывали, а затем давали пинка под зад и гнали вон.

Так и жил Рашид, набираясь опыта и ума-разума. Однажды он взялся строить генеральские дачи на подмогу солдатам-срочникам. Солдат кормили, а ему ещё и доплачивали. Умный Рашид старался не работать в одиночку – это крах и погибель для настоящего нелегала. Обязательно со свояком, так вернее и не так страшно. Если бить будут – не убьют, если обманут – не так обидно. На строительстве дач им попадало от прорабов, от генералов и от солдат. Рядовые чуяли, что те слабее, и им можно вдуть, поглумиться, засунуть штырь в жопу и ржать до убоя, как ржут над ними деды, не давая спать в казармах. По образу и подобию молодняк издевался над гастарбайтерами. Киргизы жаловались и принимали меры. Прораб отчитывал солдат, а генералы посмеивались, но служивых наказывали, давая наряд вне очереди, так как они портили зря рабочую силу и строительный дух – такие вот неуставные дачные взаимоотношения. И солдат наказывали: на даче – генералы, в части – офицеры и прапорщики, а в казарме – деды. Были и те, кто жаловались Рашиду. И он сам узнал, как служится в армии, и как сопляки терпели. «Лучше батрачить на полковника, чем под пулями на Кавказе бродить», – рассуждали рядовые срочники. «Верно, – кивал Рашид, – так надежнёй. Перезимуем».

Время текло, как река… Появлялись свежие солдатики удачи, а дачи строились. Рашида кормили и иногда выдавали премию, чтоб не смылся. Один раз с ним хотели сбежать двое рядовых, совсем ещё зелёных малолеток. Каждому по восемнадцать, только со школьной скамьи, а уже на линии фронта под непосредственным руководством армейских чинов. Увязались за Рашидом и его приспешниками, предлагая рвануть в самоволку и дезертировать в Москву. Там легко скрыться, а работа всегда найдётся. Безработица не грозит. Его бригаде всё равно: «Хотите? Валим!» Им не важно, когда и с кем. Навалили с солдатами, но поймали их на первом посту. Рядовых на губу, а беглых киргизов ремнём отхлыстали, попугали, избили и отпустили. Повезло, что миграционной службе не сдали. Выгодней быть избитым, чем отправиться назад. Здесь еда и деньги, а там скукота, безработица и пять голодных ртов. О семье Рашид успел позабыть, но иногда снилась ему и жена, и дети, и тогда он плохо спал и ворочался, ругаясь киргизским матом. А наутро трудился плохо. Кирпич клал неровно, и брак наводил порядочный. Так и жил – не тужил. Учился великому и могучему.

В последний год он устроился разнорабочим на долгострой. На окраине, чтоб тихо и подальше от властей, регистрации и следовавшей за ней депортации. Возводил высотку с отрядом таких же, как он, простых парней и мужиков. Решал жилищный вопрос москвичей, который давно их испортил, но и столичная жизнь испортила Рашида. Его братьями стройка кишела, как в пчелином рою. Ни один местный алкаш не соглашался пыхтеть за копейки, а они коптели и в ус не дули. Ну и смекнул Рашид, что пора экономить и готовиться к зиме. «Перезимуем», – снова думал он, но не лишне бы жирком обрасти, чтоб не замёрзнуть, а зимы передавали холодными, но обычно царствовала слякоть и грязь промозглая, липкая, сырая. Рашид смекнул, что когда снег и морозы – это сухо, нос зудит, но зато зараза не пристаёт. Знай, грейся у печи и кидай хворостинки, разогреваясь разбавленным спиртом или настойкой боярышника. Но когда слякоть, лужи и небо в алмазных тучах – дурная погода, от которой захворать недолго и заразу подцепить запросто. Не раз Рашид маялся и болел. Перемалывали его грипп и простуда, а один раз чуть не загремел он в инфекционку, но за отсутствием полиса и страховки его выпихнули, и к счастью – прямая дорога за кордон, а он уже чинно обосновался и никуда уезжать не собирался категорически.

Однажды в конце рабочей недели распивал он с одним побратимом горькую. Тот сатанёныш требовал частенько по сто грамм, а горькая куплена на кровные Рашида. Разгорячилась восточная братия. Водки-то мало – экономия, и на каждое рыло не хватит, а пьёт он редко. Сатанёныш не понимал экономии и напрямую намекал: «Давай, уважь ещё старика!» Рашид и уважил: шандарахнул молотком по башке, отчего свояк и скончался. Что делать? Не к прорабу тащить?! Не съест же он его? Закуски у них не водилось, и пили всухую. «Почему бы и не вкусить обидчика?» – рассудил Рашид. Горелка горит, кастрюля ржавая, но не худая. Отварим свояка, срежем мясцо, а потроха и голову – в мешок и в погребальню. Сказано – сделано. Наварил тогда Рашид полную кастрюлю человеческих отрубей. На три дня хватило, но не по вкусу получилось – недосолил. В первый раз, всё же, но дружбанов угостил. Им понравилось, так что взяли обещание придти снова. Экспериментируя, он смекнул, что жареное мясо вкуснее и надёжней – обжарка плюс цвет здоровый, и вода не нужна. Водой удобнее спирт разбавлять. Здравая мысль прижилась, а того съеденного свояка никто не хватился. Свояков как в муравейнике: одного раздавишь – не жалко. Десяток других приедет. Каждую пятницу грузовик привозил молодняк из соседних регионов. Так и вёл Рашид свой бесчеловечный образ жизни и жил себе припеваючи. Сколько он закопал гостей за полгода, не помнит, но точно с целое кладбище, так что этот дом, подобно великой китайской стене, строился на костях. Даже, можно сказать, на мощах, но Рашид об этом не думал. Исключительно голод, смекалка и экономия заставляли его идти на охоту. Удовольствия от убийств он не получал – всё согласно закону целесообразности. Таков жестокий закон каменных джунглей – кодекс восточных охотников.

1 ... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 ... 104
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?