Метод отстрела - Кирилл Казанцев

Максим недюжинным волевым усилием запретил себе продолжать отдых. Надо идти дальше. Время, время! У заслона скоро кончатся боеприпасы – странно, что они еще оставались. А Оболенский преодолел едва ли треть подъема. И если он не успеет… Умрут все.

Максим двинулся по «полке» вправо, руками ощупывая и оглаживая стену. Но она оказалась совершенно гладкой, без каких-то даже намеков на выступы, которые можно было бы использовать как зацепки для дальнейшего движения вверх. Ближе к краю скалы пришлось опять вставать на самые кончики пальцев ног – «полка» существенно сузилась. И – резкий поворот за угол. Что там его ждет – Максим не видел. Постоял несколько секунд, собираясь с силами, после этого запустил за угол скалы руку, пошарил по камню. Отыскав зацепку для правой руки и вцепившись в выступающий из массива булыжник левой, Оболенский занес за угол правую ногу. Опора для пальцев ноги нашлась, вот только она была не особенно надежной.

Максим сжался в комок и, на какое-то мгновение повиснув на пальцах правой руки и большом пальце ноги, плавно перенес тело за угол. Он рискнул. Но риск того стоил. За углом он, как и предполагал еще внизу, оказался в «камине» – вертикальной щели в скальном массиве, ширина которой позволяет подниматься враспорку. Проще говоря, опираясь на противоположные стены этой щели. Теперь подъем пошел намного веселее.

Когда Оболенский оказался на плоской площадке вершины, он, полностью обессиленный, рухнул на холодные камни и какое-то время просто лежал, приводя дыхание в норму. Но уже через несколько секунд он встал на ноги, снял переброшенную через плечо веревку. Оглянувшись, сразу же увидел подходящий для крепления камень.

Закрепив веревку, Максим сбросил свободный конец вниз – кстати, хватило и даже еще осталось, хотя отсюда, сверху, гора казалась еще выше, чем снизу, – и, сложив ладони рупором, крикнул:

– Первым – Скопа! Поможет поднимать остальных!

Стоящие внизу миниатюрные, кукольные фигурки пришли в движение.

Абдул Карим не спеша поднимался вверх по тропе. А куда торопиться? Те, что ушли в глубину каньона, никуда не денутся, они в ловушке. А вот с этими, что остались их прикрывать – на что надеялись, глупцы?! – надо поговорить плотно и предметно. И они ответят на все вопросы, что задаст им полевой командир. Даже если сильно не захотят – все равно ответят.

Моджахеды, которые перебежками и ползком взошли к месту, где оборонялись люди Бобошерова, уже сложили в сторону их оружие, перевернули на спину тело того бешеного, что бросался на них с ножом, и теперь кружком стояли вокруг второго.

– Их только двое, саиб! – торопливо доложил командиру его помощник. – Остальные, наверное, убежали, когда у них кончились патроны.

О Аллах! Так у них еще и кончились боеприпасы! Абдул Карим почувствовал, как внутри нарастает, ширится черная злоба. Он потерял почти половину своих людей при этой атаке. Значит ли это, что, будь у обороняющейся стороны патроны, он бы потерял всех?

А еще полевой командир знал – этих здесь и было только двое. Его людям отвечали лишь два ствола, он прекрасно это слышал.

– Один – убит, но второй – жив! – продолжал помощник. – Мы его не трогали – ждали вас, саиб!

Абдул Карим мельком глянул на убитого, осмотрел сложенное в отдельную кучу оружие обороняющихся. Хотя «куча» – слишком громко сказано. Только пулемет и автомат. Ничего больше. Нож, с которым бросался на его людей убитый, не в счет.

Полевой командир приблизился к тому, что остался в живых. Крупный мужик лежал ничком, подвернув руки под себя и уткнувшись лицом в камни. Раненый – вон, нога перевязана, повязка вся в крови.

Не сдержавшись, Абдул Карим пнул лежащего по повязке. Тот дернулся и громко застонал. «Больно? – подумал полевой командир. – Да ты еще не знаешь, что такое боль! Но узнаешь. Еще до заката».

Поддев носком ботинка лежащего под бок, он, приложив некоторое усилие, перевернул его на спину. Славянин. Но в банде Бобошерова были и славяне, и латыши, и… Да кого в этой банде только не было! Глаза пленника были открыты. Полевой командир склонился, заглянул в них. Боль и… Насмешка?!

Абдул Карим услышал какой-то очень знакомый щелчок. Ему понадобилась секунда-другая, чтобы понять, что же это было. А когда он понял… Бежать было уже поздно.

Полевой командир еще успел закричать. Жалобно, тонко, по-женски.

Взрыв гранаты разметал в стороны кучно стоящих моджахедов и оборвал тоскливый предсмертный вой Абдула Карима.

– Ну, что? – Максим натягивал куртку. – Побежали?

– Погоди, – коротким решительным жестом остановил его Артем. – У нас тут еще есть одно небольшое дельце…

…Подъем всей группы, включая пленников, прошел без эксцессов. Первым поднялся Скопцов. Веревка и немалая физическая сила бывшего сержанта пришлись кстати. А помощь находящегося наверху Оболенского превратила сам подъем в легкую поездку снизу вверх, как в лифте.

После этого подняли Бобошерова. Наркоделец, который, судя по всему, все еще на что-то надеялся, не пытался ни протестовать, ни вырываться. Да и куда вырываться-то? Шаг вправо, шаг влево просто невозможен. Только одно направление, по вертикали. А Тошали очень хотел жить. Очень.

Наверху наркобарона немедленно поставили к веревке. И он тянул изо всех сил, кряхтя и постанывая, – старался угодить своим пленителям, продемонстрировать свое рвение и желание услужить.

Потом подняли оружие и снаряжение группы. Следующим был Блэр.

Вообще-то, после того, как он предложил сдаться американцам, никаких сомнений в том, что Бобошеров сказал правду – по крайней мере в части личности этого пленника, – уже не оставалось. И Артем, связывая американцу руки, думал, что случись такое с ним, окажись он сам в подобных обстоятельствах, он бы нашел способ при подъеме распустить узел. Только для того, чтобы не оказаться в руках своих врагов.

Однако пленник не был русским. Американец… Совершенно другой, как говорится, менталитет. И пока его поднимали, как баранью тушу, не сделал ни малейшего движения для того, чтобы попытаться ускользнуть из рук своих врагов туда, откуда его достать уже просто невозможно.

Дед. Ну, с этим намного проще. Мало того, что ему сверху помогали три человека – бывший пограничник вырос если и не в этих, то в очень похожих горах. Плюс горная подготовка. Шовкат оказался наверху быстро.

Внизу остались только Артем и пожилой чеченец. Тот по-прежнему оставался в состоянии, очень близком к помешательству. Сидел на камне, тряс головой и что-то неразборчиво бормотал себе под нос.

– Пойдем. – Артем коснулся плеча пожилого. – Надо идти.

– Оставь меня в покое, – неожиданно ясным и звучным голосом заявил старик. – Дай мне умереть.

– Я бы с удовольствием, – честно ответил Рождественский. – Но не могу. Обещал…